Гевара по прозвищу Че
Шрифт:
Рейнджеры прочесали широкую полосу, но так и не нашли партизан. Они считали, что те находятся где-то внутри оцепления, выставленного после перестрелки 1 октября.
На рассвете 8 октября Педро Пенья, кампесино, видевший партизан, когда они пересекали его посадки картофеля, донес о них второму лейтенанту Карлосу Пересу, разбившему лагерь неподалеку. Два взвода из батальона рейнджеров, усиленные минометом и пулеметным расчетом, расположились около устья ложбины. Там к ним подошел капитан Гари Прадо. После того как ему доложили о полученной информации, он расположил там свой командный пункт и приказал рейнджерам занять
Че, не имевший представления о том, сколько народу выставлено против него, решил отвести партизан к вершине ложбины, чтобы дождаться там сумерек, а под покровом ночи взобраться на скалу и вырваться из окружения.
Около 11.30 утра Че отправил Анисето Рейнагу и Ньято Мен-деса сменить Леонардо Тамайо и Гарри Вильегаса, находившихся на посту в одном из концов ущелья. Аларкон вспоминал: "Анисе-то, исполняя приказ, перебрался через ущелье, но оказался излишне любопытным и, услышав над головой разговоры солдат, прошел дальше, чем следовало, и высунул голову над краем ущелья. Я видел его с моего места, но не мог предупредить - ничего не мог сказать, так как в этом случае они услышали бы нас". Солдат заметил Анисето и убил его двумя выстрелами в голову. Группа Аларкона и Инти также открыла огонь и ранила солдата. "Тогда им на помощь подошли три солдата и сержант, и мы тоже вывели их из строя". Прадо доложил в Ла-Игуэру о том, что его люди вступили в бой, попросил выслать вертолет для вывоза раненых.
На гребне скалы, находившейся слева от партизан, они ранее назначили точку рандеву, но теперь были лишены возможности подняться на него, так как армия полностью контролировала подходы. Дариэль Аларкон, Инти Передо и Давид Адриасола принялись отстреливаться от противника прямо из того укрытия, в котором находились с утра, а наступавшие принялись закидывать гранатами дно ущелья, где находилась группа Че. "Мы лишь отстреливались в тех случаях, когда стреляли по нас, чтобы не сразу выдать себя и сэкономить боеприпасы. Мы вывели из строя нескольких солдат".
Перестрелка продолжалась в течение трех часов. Где-то после двух часов дня Че, по-видимому, приказал Франсиско Уанке взять больных и самых слабых - врача-перуанца, Октавио де ла Педраху, Лусио Гальвана и Хаиме Арану - и отступить вместе с ними. Сам он с оставшейся частью группы (Пачо, Симоном Кубой, Хуаном Пабло Чангом, Оло Пантохой и Рене Мартинесом Тамайо) связал наступавших перестрелкой. Прадо поместил взвод, которым командовал сержант Бернардино Уанка, в ущелье и приказал пристрелять по ориентирам пулемет и минометы на стык двух ущелий, через который, как они рассчитывали, партизаны попытаются ускользнуть.
Со своего наблюдательного пункта Аларкон видел, как группа Че начала движение. И он сам, и его товарищи думали, что командиру со спутниками удастся прорваться через кордон. Вилье-гас и Тамайо находились на другой возвышенной точке того же ущелья.
Но именно в этот момент Че получил ранение в правую ногу, примерно на четыре дюйма выше лодыжки. Одновременно еще одна пуля разбила приклад его карабина "М-2", а другая пробила Дыру в берете. Он был вынужден отступить назад в ущелье, а группа рассеялась.
Вильегас вспоминал: "Попробуйте представить себе, что из себя представляют те места: местность с очень неровным рельефом, сплошные зигзаги и холмы, соединяющиеся между собой таким образом, что хотя мы и находились всего
Этим шестнадцати оставшимся в живых партизанам противостояла почти сотня специально подготовленных рейнджеров.{37}
53. Плен.
Около половины третьего 8 октября 1967 года трое изумленных солдат из роты "Б" батальона рейнджеров, которые в качестве минометного расчета не принимали прямого участия в предыдущей перестрелке, увидели, как всего в нескольких ярдах от них на уступе холма появился партизан. Его винтовка была засунута за патронташ, и он с усилием тащил, а точнее, почти нес на себе еще одного партизана, который был ранен в ногу и к тому же сильно задыхался.
Симон Куба (тот самый, о котором Че неделей ранее сказал, что он может воспользоваться случаем и сбежать в какой-нибудь стычке) был близок к тому, чтобы достичь вершины очень крутого подъема, высотой примерно в шестьдесят метров. Все это расстояние он фактически нес на себе Гевару. Че, раненный в правую ногу и обессиленный от тяжелого приступа астмы, мог передвигаться с превеликим трудом. Он все еще держал свой "М-2", хотя в последней перестрелке карабин пришел в негодность.
Капрал Бальбоа и рядовые Энсинас и Чеке позволили им выбраться на ровное место, а затем Бальбоа крикнул, чтобы они сдавались. У Симона не было ни малейшей возможности взяться за свое оружие, так как все трое солдат уже прицелились в него. Говорят, что он крикнул: "Это майор Гевара, проявляйте хоть какое-нибудь уважение, черт возьми!"
Солдаты пришли было в замешательство, смутились, а один из них, по слухам, даже предложил: "Садитесь, пожалуйста, сеньор". Но они быстро опомнились и отобрали у задержанных оружие: винтовку Симона, и разбитый карабин, и золингенов-ский стальной нож Че.
Столько же раз, сколько пересказывалась история пленения Че, столько же раз она искажалась. Одни рассказчики лгали, чтобы скрыть часть событий, а другие лгали по политическим мотивам. Были люди, объединившие полуправду и выдумку и в конце концов искренне поверившие в это. И, наконец, имелись люди, которые в течение минувших двадцати пяти лет робко добавляли частичку за частичкой к истории тех дней. Любопытно, что это были те самые мелкие детали, которые полностью скрыли окончательную, как считалось прежде, версию, особенно история с пистолетом вождя боливийских партизан, 9-миллиметровым "вальтером-ППК", которая также оказалась сокрыта покровом тайны.
Пачо Фернандес Монтес де Ока в дневниковой записи от первого октября, за неделю до описываемых событий, отметил: "Фернандо Че попросил у меня сигарету, а также зарядить обойму его пистолета. Он держал при себе пистолет, как будто хотел покончить с собой прежде, чем попадет в плен. У меня - то же самое настроение".
И Дариэль Аларкон спустя несколько лет размышлял о том же самом: "В горячке боя Че, вероятно, потерял обойму, которую Пачо приготовил для него, или же кто-то другой, неизвестный, помешал ему принять то решение, в котором никто из тех, кто знал его непревзойденную храбрость, доказанную множество раз, и его презрение к смерти, не мог усомниться".