Гевара по прозвищу Че
Шрифт:
Военные допустили еще одну серьезную ошибку, надеясь таким образом изгнать из мира дух Че. Они пытались доказать, 1что он несомненно мертв, приводя бесстрастную рациональность фотографий трупа в качестве лживых доказательств причи-1ны. Пугающие фотографии его лица, на котором, как ни странно, несмотря на минувший год ужасного голода, продолжительных и тяжелых приступов астмы, лихорадки, разочарований, (сомнений, запечатлелось странное спокойствие отдыха, благодаря чудесам техники и агентствам новостей оказались доступными миллионам людей по всему земному шару. В соответствии с ужасной христианской традицией поклонения замученному Христу и святым, истерзанным ранами, этот образ неизбежно
– вызывал определенный
Движимые этими призраками, кампесинос из Валье-Гранде среди устрашающей тишины сплошной вереницей прошествовали перед телом. Когда армия попыталась прекратить доступ, людская лавина прорвалась через кордон солдат. Той ночью в маленьких домишках маленького городка впервые зажглись свечи -во имя Че. Родился новый святой, мирской святой из бедноты.
В полшестого вечера высокопоставленные офицеры сфотографировались рядом с мертвым телом. Тогда же Овандо попытался вложить в уста Че слова: "Я Че; я больше стою живой, чем мертвый", - которые тот якобы произнес в момент пленения. Позднее Овандо изменит текст, не отклоняясь, впрочем, далеко от первоначальной темы: "Я Че, я проиграл". Это оказалось началом длинного потока дезинформации. Армейский офицер показывал журналистам дневник Че и "цитировал" одну из будто бы находившихся там записей: "Я никогда не думал, что боливийские солдаты могли быть такими стойкими".
Линдон Джонсон впервые узнал о смерти Че в шестнадцать часов вечера из меморандума, полученного от Уолтера Ростоу, где излагались сообщение из газеты "Пресенсиа" о захвате Че в плен, и десятичасовое заявление Баррьентоса о смерти Че. Позднее ЦРУ предоставило гораздо более точный рапорт на основе информации, полученной от непосредственных участников и свидетелей событий.
Первая реакция Гаваны была осторожной. Фидель позднее признавался, что под воздействием непрестанного потока фотографий он постепенно начал принимать факт смерти Че, но все еще ждал более точного подтверждения: это был не первый раз,
когда пресса "убивала" Че в той или иной части мира. Но чего он
не мог сказать вслух, было то, что его неуверенность была следствием происшедшей уже несколько месяцев тому назад потери связи с партизанами. Связь прервалась полностью, и даже контакты с остатками городских подпольных организаций не давали никакого результата.
Вскрытие трупа было выполнено в тот же день поздним вечером. Его провели директор больницы Абраам Баптиста и интерн Хосе Мартинес Кассо под пристальным взглядом Тото Кинтанильи, начальника разведки Министерства внутренних дел, и "доктора Гонсалеса" из ЦРУ. Составленная документация была неизбежно полна двусмысленностей. В тексте свидетельства о смерти читаем: "Смерть вызвана множественными пулевыми ранениями грудной клетки и конечностей". А в протоколе вскрытия перечислено девять пулевых ранений: два в ногах - одно в средней трети правой ноги, другое в средней трети левого бедра; два в области ключиц; два в ребрах; одно в грудном мускуле. Причина смерти здесь названа по-иному: "ранения грудной клетки и последовавшее кровотечение".
Однако некий армейский офицер в присутствии журналистов насчитал десять ран. "Дополнительное" ранение в горло не было упомянуто в протоколе вскрытия. На первых порах несоответствие прошло незамеченным, как, впрочем, и тот факт, что раны в груди были смертельными. Именно из-за этого, в случае честного вскрытия трупа, нельзя было бы утверждать, что Че был взят в плен живым, хотя и серьезно раненным, и живым находился в Ла-Игуэре, согласно версии, высказанной на второй пресс-конференции. Ну и, конечно же, он никак не мог разговаривать с теми, кто взял его в плен. Начинало выясняться, что боливийская армия замарана по самые уши. Следует еще принять во внимание то, что ее руководители хотя и смогли договориться
Перед военными стоял и еще один животрепещущий вопрос: что делать с телом? В десять часов утра пришла телеграмма от начальника генерального штаба генерала Хуана Хосе Торреса: "Останки Гевары должны быть немедленно сожжены, а пепел развеян". Но с телом нельзя было покончить без достоверного опознания. Призрак Че мог бы оказаться даже опаснее, чем его могила. Овандо предложил отрезать у трупа голову и руки и сохранить их для последующей идентификации. Родригес, агент ЦРУ, приложил много усилий для того, чтобы убедить Овандо ограничиться руками; он доказывал, что по рукам вполне можно будет через некоторое время проверить отпечатки пальцев и что если боливийское правительство отрежет побежденному врагу голову, то стране угрожает опасность оказаться в глазах всего мира каким-то варварским племенем.
Так что в больнице должна была состояться еще одна опера- ' ция. Напряженная обстановка, в которой с самого начала проходило расчленение трупа, оказалась слишком тяжелой для одного из докторов, Мартинеса Кассо, который напился. Так что доктору Баптисте пришлось в одиночку отрезать руки покойного по запястья и поместить их в сосуд с формальдегидом. Была сделана и посмертная восковая маска, но, по словам Сусаны Осинаги, "они изуродовали лицо после того, как сняли с него восковую маску".
11 октября, примерно в три часа ночи, полковник Сентено и подполковник Селич, отвечавшие за всю операцию по сокрытию тела, дали приказ капитану Варгасу Салинасу, тому самому, что месяцем раньше захватил в засаду партизанскую группу Вило Акуньи. Он должен был упрятать куда-нибудь тела Че, а также Альберто Фернандеса Монтеса де Оки, Орландо Пантохи, Симона Кубы, Анисето Рейнаги, Хуана Пабло Чанга и Рене Мартине-са Тамайо - всего семерых человек. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы могилу Че можно было как-то обнаружить - в Боливии не должно было появиться места, где люди могли бы выказать свое уважение к мертвецу и его товарищам.
От первоначальной идеи сожжения отказались после того, как один из докторов разъяснил, насколько трудно ее будет осуществить, не имея настоящей кремационной печи.
Несмотря на принятые предосторожности и темноту, старик, работавший напротив Мальтийского госпиталя, сумел рассмотреть происходившее. Спустя десять лет он так рассказывал об этом журналисту Ги Гуглиетту:
"- Они бросили его тело в старую прачечную и забрали оттуда позже, вместе с другими. Той ночью его увезли в большом армейском грузовике. Они побросали трупы в грузовик и уехали.
– А куда ехал грузовик?
– 'Кто же это может знать?"
У другого журналиста, Эрвина Чакона из "Пресенсии", которого Овандо не пригласил на банкет, устроенный для военных в Валье-Гранде, почему-то возникли неопределенные подозрения. Он провел ночь, наблюдая за происходившим около Мальтийского госпиталя, и проследил машину по следам до расположенных неподалеку казарм Пандо, где следы, оставленные грузови-: ком, исчезли. Чакону было известно, что Селич и Варгас были теми самыми людьми, которые должны были проделать грязную работу - избавиться от тела Че.
Итак, тела были доставлены на грузовике в полковые казармы Пандо, размещавшиеся на окраине Валье-Гранде, где уже были заготовлены четыре канистры с горючим, чтобы, невзирая на предупреждения докторов, сжечь трупы. Однако на рассвете 11 октября капитан Варгас отказался от этой мысли и решил остановиться на варианте тайных похорон. Похоронная команда использовала в качестве декораций строительные работы, проводившиеся неподалеку от прилегавшего к казармам аэродрома. Тела просто свалили в глубокую траншею и завалили землей и строительным мусором, который привезли на тачке.