Геворг Марзпетуни

Тер-Ованисян Григор

— Я не покину свой народ. Когда он будет воевать, я буду молиться. Если он погибнет — погибну вместе с ним.

Такое же решение приняли монах Мовсес, диакон Теодорос, два брата священника — Мовсес и Давид со своим братом мирянином Саркисом и некоторые другие. Однако той же ночью католикос со своими приближенными уехал в Багаран.

На следующее утро защитники Бюракана заметили какой-то отряд, двигавшийся по направлению к крепости. Решив, что это передовой отряд неприятеля, монахи в смятении бросились к бастионам, но немного погодя они узнали знамена столичных полков и чрезвычайно обрадовались, хотя никто не мог определить, какому именно князю принадлежал отряд. Когда отряд дошел до стен Бюракана, оказалось, что он состоит

из нескольких сот воинов, но не имеет ни начальника, ни вождя. Его вел какой-то человек во власянице со знаменем в руке. Открыли ворота, чтобы впустить прибывших на подмогу, и епископ Саак подошел к знаменосцу:

— Что я вижу, отец Соломон? Отшельник стал воином?

— Да, владыка, войско, защищающее церковь, должен вести отшельник, — отметил человек во власянице и рассказал историю своего отряда.

Отшельник Соломон был армянским священником, изгнанным в Сагастан. Вернувшись на родину, он проживал в монастырях. Услыхав о резне в Айриванке и о преследованиях католикоса, он решил помочь братьям-мирянам. Странствуя из села в село, он убеждал народ взяться за оружие и самому защищать себя, раз князья не желают воевать. К отшельнику присоединилось несколько вольных воинов, из которых постепенно организовался отряд. Они приходили на помощь крестьянам, когда на них нападал враг. Едва распространился слух, что Бешир идет на Бюракан и хочет взять в плен католикоса, отшельник предложил отряду поспешить на помощь патриарху. Это предложение было принято с радостью. Воины сказали: «До сих пор мы воевали за князей нашей страны, теперь же будем воевать за князя церкви», — и во главе с отшельником направились в Бюракан.

Прибывшие выразили желание, чтобы католикос вышел и благословил их. Но как опечалился отец Соломон, когда епископ Саак сообщил ему, что католикос уехал в Багаран.

— Мой отряд разбежится, узнав об этом, — сказал он епископу. — Они пришли сюда защищать католикоса. Если им объявить, что он, спасая собственную особу, бросил братию, они уйдут обратно.

— Что же нам делать? Мы очень нуждаемся в помощи твоих воинов.

— Надо им сказать, что католикос болен и не может выйти. Эта невинная ложь спасет нас.

— Нет, отец Соломон. Всякая ложь — грех, и за всякий грех следует наказание, — заметил епископ. — Я не могу обмануть благочестивое воинство. Лучше скажем им правду, а нашу защиту оставим на их совести.

— Это все равно что своими руками сдать Бюракан врагу.

— Что же нам делать? — растерянно спросил епископ.

— У нас нет другого выхода. Этот грех я беру на свою душу, — сказал отшельник.

Выйдя во двор замка, он объявил воинам, что католикос болен и через него шлет им свое благословение. Многие решили, что католикос заболел от волнений. Это придало им еще больше решимости. В тот же день все находившиеся в крепости войска были приведены в боевой порядок.

Воинов разбили на несколько отрядов и расставили в разных пунктах: кого на башнях, кого на стенах, часть за воротами и в тайниках. Командование над местным войском взял на себя диакон Теодорос, который был опытным воином, а над вновь прибывшими — отшельник Соломон.

Все уже было готово, когда появился противник. Он шел со стороны Вагаршапата. Воины немедленно заняли свои места. Епископ Саак приказал, чтобы духовенство, не носившее оружия, собралось в церкви ко всенощной. Все время, пока длится осада крепости, будет продолжаться служба. По звуку колокола церковь наполнилась молящимися. Здесь были монахи и самые беспомощные из женщин и стариков. Службу совершал сам епископ.

Вражеское войско, приблизившись к крепости, сейчас же пошло на приступ. Бешир, думая, что католикос находится в крепости и беззащитен, решил неожиданным ударом устрашить патриарха и заставить его сдаться. Надменный араб считал лишним вести переговоры. Он считал себя вправе взять в плен католикоса, как последнего раба. Велико же было изумление Бешира, когда он увидел,

что в Бюракане его встречают иначе, чем в Айриванке. Со стен и башен полетел град стрел. Сотни копий и дротиков пронзили груди и спины его воинов. Это было еще не все. С башни, возвышавшейся над воротами, полились на арабов потоки кипящей смолы. Многих сожгло тут же на месте.

— Значит, мы имеем дело не с беззащитным католикосом, а с вооруженной крепостью? — сказал Бешир своим приближенным. — Отступим, разобьем лагерь и подготовимся к настоящему бою.

Он велел трубить сигнал к отступлению, и войско отошло от стен. В крепости раздались радостные крики. Армяне, взобравшись на стены, стали насмехаться над арабами, обзывая их трусами и паршивыми вояками.

Враг безмолвствовал. В тот же день вечером на стенах Бюракана зажглись сотни огней. Войско и народ ликовали. Но в лагере противника были заняты другим. Мастера готовили тараны, баллисты и другие стенобитные машины. Строили черепаху и передвижную башню. Воины изготовляли лестницы. Бешир лично наблюдал за этими работами. На следующее утро из крепости заметили, что враг за одну ночь сильно укрепился.

В крепости тем временем тоже готовились к обороне. Прежде всего были увеличены запасы горючего. Под стенами пробиты проходы, через которые можно было поджечь черепаху и разрушить передвижную башню. Кузнецы занялись ковкой железных крюков. Женщины готовили тряпичные шары и обмакивали их в смолу и кипящее сало. Воины все это перетаскивали на стены и башни.

Через три дня враг снова подошел к стенам крепости. Воины передвигали на полозьях широкую плоскую черепаху, катили на колесах трехэтажную башню, тащили тараны, баллисты и бурдюки с водой для тушения огня.

В это время в бюраканской церкви епископ Саак служил торжественную обедню. Вместе с народом в церкви находилось и войско. Отсутствовали только караульные, которые охраняли крепостные ворота и следили за продвижением противника.

Перед тем как причастить воинов, епископ Саак сказал им с амвона:

— Четыреста семьдесят лет тому назад, о мои возлюбленные чада, храбрецы Вардана [21] приготовились воевать с врагом. Они, так же как и вы, обратились за помощью к богу. Они, так же как и вы, воевали не из-за мирской славы, а за освобождение отечества и церкви. Ныне, как и тогда, враг захотел отнять свободу и сделать рабами армянский народ. Храбрецы Вардана этого не допустили. «Лучше умереть свободными, чем жить рабами», — сказали они и вступили в бой с врагом, который был вдвое сильнее их. «Не побоимся числа язычников и грозного меча смертных, — говорил Вардан своим воинам. — Если бог нам поможет, мы их уничтожим, и правда восторжествует, а если настал час нашей смерти, то лучше умереть в священной битве».

21

Вардан Мамиконян — национальный герой, главнокомандующий армянскими войсками. Возглавил освободительную борьбу против сасанидской Персии в V в. и в знаменитом сражении на Аварайрском поле в 451 г. был убит.

Они бились храбро, уничтожили множество врагов и сами пали смертью храбрых с мечом в руке и ранами в груди… Но их имена сохранились до сих пор в нашей памяти и останутся бессмертными в веках. Кто бы знал о Варданах, если бы они из трусости остались жить? Ведь до них и после них жили миллионы людей, а разве их имена помнят? Храбрецов же Вардана не забывают, потому что они сражались и умирали за самое святое дело — за освобождение родины. Уподобьтесь Варданам. Вы, как и они, приготовились защищать свободу церкви и родины. И вы заслужите вечную славу. Не бойтесь врага. Ваше дело правое, и война ваша справедливая, а бог помогает правым. Если же вас настигнет смерть, примите ее с радостью, ибо в небесах вы унаследуете вечную жизнь, а на земле бессмертное имя.