Геймер. Тетралогия
Шрифт:
Меж тем окружающие Иэёси-сан юноши явно начинали терять терпение. Они-то выполнили приказ, доставили Иэёси-сан в замок своих господ, желая теперь только одного: поскорее доложиться о выполнении и с чувством выполненного долга отправиться к своим семьям, но он, старый, глупый сторож мешал им.
Иэёси-сан прикрыл глаза, наблюдая за тем, как лицо стоящего рядом с ним молодого самурая из белого делается совершенно красным, на щеке задвигались желваки, другой никак не мог успокоить свои руки, которые то и дело как бы сами собой ложились на рукоять
«Забавно, очень забавно», — Иэёси-сан улыбнулся и, вздохнув, решил не испытывать больше терпение служивых. Этой игре — кто первым сорвется — научил его мастер нин-дзюцу, носящий неблагозвучное прозвище Ину— собака. Старый и на вид ветхий, он специально дразнил самураев, прикидываясь глухим, слепым или придурковатым деревенским дедком, который никак не мог понять, чего от него хотят. И когда те, обезумев от ярости, кидались на него с мечами, ловко разоружал противников, убивая их голыми руками или их собственным оружием. Быстро, чисто, без лишних звуков и суетных движений.
Но не знающий искусства владения мечом Иэёси-сан имел обыкновение дразнить молодых самураев из одной только природной проказливости. И если почтенный Ину-сан в результате неизменно убивал или очень сильно калечил задир, задача Иэёси-сан сводилась к тому, чтобы избегнуть нападения, в последний момент скрывшись от своих мстителей, точно растворившись в воздухе, или заставить их остыть самостоятельно. Эти навыки тоже требовали солидной подготовки, Иэёси-сан немного знал искусство отведения глаз, хотя старики говорят, что отвести глаза сразу же нескольким людям — задача, недоступная даже опытным синоби. Что же до ямабуси, то о них он знал немного.
Они поднялись на третий, последний этаж, где лестница сделалась уже настолько крутой, что приходилось держаться за перила, вышли в устланный новыми татами коридор и остановились наконец у двери, должно быть ведущей в личные покои даймё.
Иэёси-сан видел прежде Дзатаки, когда тому должно быть только-только исполнилось двадцать, кто бы мог подумать, что им суждена новая встреча…
Идущий первым самурай коротко поклонился стоящим на посту стражникам, и начальник охраны постучал в дверь, после чего кто-то из слуг отодвинул фусима, и перед Иэёси-сан открылся просторный зал, в котором, по всей видимости, собирался военный совет или отчитывались управляющие землями великого Дзатаки.
Прямо напротив входа на специальном подиуме, чуть приподнятом над уровнем пола, на подушке сидел высокий носастый бородач в гербовой одежде — Дзатаки, Иэёси-сан немедленно признал его по орлиному взгляду близко посаженных разбойничьих глаз. Рядом с даймё по правую руку сидел невысокий приятный юноша, по левую — светловолосый варвар, который несколько лет назад приезжал в монастырь «Девы Марии скорбящей». Иэёси-сан даже припомнил его имя — Арекусу Грюку. Вот и свиделись.
— Добрый день, Иэёси-сан. — Дзатаки начал разговор первым, Иэёси-сан только и успел, что неуклюже бухнуться на колени,
— Добрый день, господин! — пискнул Иэёси-сан. — Дороги в ваших землях самые лучшие, они не могут утомить путников, к тому же мои сопровождающие выбирали отличные постоялые дворы, чтобы дать отдых себе и слугам.
— Я должен поблагодарить воинов, отправляющихся за уважаемым Иэёси-сан. — Дзатаки кивнул в сторону стоящих на коленях самураев.
— Не стоит благодарности, это наш долг, — ответил за всех тощий десятник, в котором остальные доставляющие Иэёси в замок самураи признавали главного.
— Отдыхайте теперь. Ваши семьи, поди, уже заждались вас, невесты все глаза проглядели на дорогу, когда же появятся их суженые. — Дзатаки милостиво махнул рукой, дозволяя самураям отправиться восвояси. После чего те поклонились и, неслышно ступая по мягким татами, вышли из зала.
— Слышал, что вы сражались на стороне клана Ода и были даже особым доверенным лицом? — Дзатаки расплылся в улыбке, солнечный луч, проникший сквозь неплотно закрытые амадо, скользил по его смоляной бороде, отчего та теперь переливалась точно шелковая.
— Все так, господин. Но я, презренный ронин, остался жить после того, как мой господин отошел в мир вечного блаженства.
— Не всем предназначено умереть вместе со своим господином, кто-то, несомненно, должен жить для того, чтобы… — он замялся. — Вот я, например, вызвал вас для того, чтобы вы разъяснили мне некоторые вопросы, касающиеся жизни синоби. И если бы вы ушли вслед за Ода-сан, ума не приложу, кто оказал бы нам помощь в этом деле.
— Мы слышали, что вы были воспитаны в клане синоби, возможно, это был единственный случай. Единственный пример того, что человек был настолько близко допущен к невидимкам, — подбирая слова, включился в разговор Хаято.
— Я точно знаю, что я не один такой, — затряс головой гость. — Честное слово, живя в деревне синоби, мне приходилось не только слышать, но и общаться с детьми, воспитанными кланом синоби. — Иэёси-сан говорил с придыханием, внутренне содрогаясь при мысли, что может невольно проговориться о чем-нибудь важном, а если не проговорится, то Дзатаки вытащит признание из него раскаленными клещами.
— Вот как, — Дзатаки и Арекусу переглянулись, — стало быть, детей было несколько? Как интересно.
— Я, право, даже не знаю, сколько было детей и кто они. Нам не разрешали называть друг другу свои имена, и я понятия не имею, чему обучались остальные. — Иэёси-сан покраснел, по всему выходило, что он, не желая того, уже начал выдавать тайны мстительных синоби. Людей, которые могли достать его со дна океана или даже с того света.
— Занятно. — Дзатаки глядел на трясущегося от страха сторожа с симпатией хищника, наконец загнавшего в угол понравившуюся ему дичь. — Впрочем, вот мой сын Хаято, — при упоминании о нем юноша вздрогнул и коротко кивнул гостю, — мой сын Хаято, хотел узнать, как проходят поединки синоби.