Гейша
Шрифт:
– Дайте сюда! – раздраженно сказал Петя, забирая у дежурного ситечко.
Он повернул крышку ситечка по оси так, чтобы выступ на верхней половинке попал в специальное углубление на нижней. Крышка ситечка легко отскочила.
– Во, блин! – искренне удивился капитан, следя за Петиными манипуляциями. – Далеко пойдешь!
Пока дежурный заваривал чай, Петя сполоснул над раковиной стаканы.
– Цветок свой полей, что-то он привял, – посоветовал капитан.
– Это от дыма, – ответил Петя, – и пепла твоего хваленого.
Усевшись,
Семушкин задремал, сидя на стуле. Дежурный достал из «дипломата» целлофановый кулек с бутербродами, налил в свой стакан чаю и принялся обедать.
– Бери, угощайся, – с набитым ртом сказал он, придвигая поближе к Пете бутерброды с маслом и сыром, но Петя, как ни был голоден, предпочел воздержаться.
Ему портило аппетит живое воспоминание о желтых прокуренных капитанских челюстях.
– Голодай, интеллигент, – пожал плечами дежурный, с аппетитом уминая кусок за куском. Слово «интеллигент» он произнес с украинским акцентом, что еще больше должно было показать его дистанцированность от означенной социальной группы.
Петя вытащил из своей заначки книгу, открыл на заложенной странице и попытался углубиться в чтение.
– Что читаешь? – спросил капитан.
Не дожидаясь ответа, он перегнулся через стол и принялся рассматривать обложку.
– Достоевский, «Идиот», – прочитал он по складам. – М-да… Я вот, когда еще надзирателем в КПЗ был, всю библиотеку отдела прочитал. Особенно мне раздел военно-патриотической книги нравился. Я и теперь помню всю войну, все сражения, где, что, когда, кто командовал. Я когда в школу милиции поступал, историю на пять сдал один из всей группы… А ты всякую херню читаешь, – заключил он, почесывая зад.
– Херню, Иван Николаевич, – подтвердил Петя, не отрывая глаз от страницы. – Я хороших книг не люблю.
На некоторое время в кабинете воцарилась тишина. Первым соскучился капитан.
– Доктор, – начал он новую тему, – вот ты мне скажи, отчего у меня задница чешется? Даже на людях уже неудобно. И жена тоже ругается. Я ей спать мешаю, ночью чешусь. И перед людьми ей стыдно, говорит, вечно я перед кем-нибудь зад почешу.
«Глисты», – подумал про себя Петя, но вслух поинтересовался, нет ли у капитана еще каких-нибудь жалоб.
Но дежурного ничто больше в своем организме не беспокоило.
– К проктологу сходите, а пока ванны из отвара ромашки принимайте, – мстительно посоветовал Петя, не поднимая головы от книги.
Хотя читать на дежурстве не получалось. Покончив с одной темой для разговора, дежурный изобретал две новые. Теперь он принялся во всех подробностях рассказывать, как однажды, когда он учился в старшем классе школы, физкультурник не отпустил его с урока в туалет, и он наложил перед всем классом в штаны. История была поучительной во всех отношениях, даже Семушкин проснулся, чтобы ее послушать…
…Петя Трофимов с тоской подумал, что
Подумав об этом, Петя даже улыбнулся.
– Что это ты там вычитал такое смешное? – заметил его улыбку капитан. – Во, во, смотри, опять чешется… Так чего ты смеялся?
– Так, ничего…
В углу кабинета, на тумбочке, запищала включенная на милицейскую волну радиостанция. «Бу-бу-бу… Груз в вытрезвитель… бу-бу…» – сквозь шум и треск донесся обрывок разговора.
Дремавший Семушкин тут же проснулся и вскочил со стула. Лежащего на полу мужика нужно было перетащить в «Палату помещенных на вытрезвление». Шумно сопя, капитан помогал ему, заодно пытаясь развязать мягкие повязки, спутавшие пьяного мужика по рукам и ногам.
«…был связан в связи с буйством и бесчинством, – торопливо заполнял протокол Петя. – Ругался, пытался затеять драку с нарядом вытрезвителя…»
Рука сама выводила запомнившиеся до автоматизма формулировки.
«…Развязан в 18.40».
С улицы донесся шум подъехавшей милицейской машины.
– Уже кого-то волокут! Доктор, иди смотри! – всполошился капитан, хотя машина только остановилась и патрульные даже не успели из нее выйти.
Рация на тумбочке разродилась новым сообщением: «Васюки, тридцать пять – семнадцать в вытрезвителе…»
«Васюки» были позывными отдела, их меняли каждый год, и Петя всегда удивлялся фантазии милицейского руководства. «Тридцать пять – семнадцать» было номером патруля.
Судя по характерному шуршащему звуку и тихим ругательствам патрульных, Петя догадался, что кого-то тянут по ступенькам.
– Принимайте тело! – бодро гаркнул сержант патрульно-постовой службы, первым входя в кабинет дежурного.
Его напарник остался стоять в дверях.
Капитан побежал принимать клиента.
– Доктор, доктор! – раздался в коридоре его взволнованный голос. – Иди сюда! Смотри, кажется, он избитый!
– Лежал на автобусной остановке, – сообщил патрульный.
Петя склонился над очередным забулдыгой.
Это был мужчина лет тридцати пяти – сорока, довольно приличного вида. На руке – тонкая дужка золотого обручального кольца. Щека и руки доставленного были покрыты свежими кровавыми ссадинами, но ничего серьезного Петя в этом не усмотрел.
– Скорее всего, сам ободрался, когда падал, – сказал он дежурному.
– Целенький, – подтвердил патрульный. – И бабок полные карманы.
– О! – Глаза капитана заблестели. – Нам такие клиенты нужны. А то привозите, привозите, а у них денег нету даже штраф заплатить.