Гибель Армады
Шрифт:
— Не переживай. Твоя голова мне дороже. Если с ней что-то случится, твоя матушка лишит головы меня. Ладно, слушай. Твой друг де Вилар снова оживился. Он отправил на берег сообщение, в котором докладывал о положении дел на нашей армаде. Он писал, что, несмотря на нарушение строя, все суда держатся вместе и стараются вновь выстроиться в боевой порядок. Я совершил непростительную глупость, Антонио. И только с тобой могу поделиться тем, что произошло.
Антонио вытаращил глаза и приготовился слушать дальше.
— Мы перехватили сообщение и вместо него передали другое. В нём я сообщил о трёх отбившихся
— А какие другие два момента? — встрял Антонио.
— Другие два? — переспросил дон Алонсо. — Ах, да. Второе, я был уверен, герцог отправится спасать отставших. Не казну у них забирать, а спасать. Так мы ещё и смогли бы англичан поймать возле тех кораблей. Ну уж в любом случае, они были бы позади, как и планировалось. Третье, самое незначительное, но тоже неприятное, казну не отдали, никто не покинул корабли. То есть ни одна моя цель не была достигнута. Мы не высадились на незащищённый берег, потеряли корабли, ценности и людей.
— Корабли уже захвачены англичанами? — с ужасом спросил Антонио.
— Неизвестно. В последнем сообщении, которое мы получили, говорилось, что они пока на свободе и пытаются своими силами починить суда.
— Давайте, мы пойдём на выручку? — предложил пылкий молодой человек.
— Нельзя. Герцог выслал очередной приказ. Тем капитанам и командующим, которые будут действовать по своему усмотрению, без согласования с герцогом, грозит повешение.
— Вас не повесят! — возразил Антонио. — Он не посмеет это сделать!
— Меня нет, но подставлять Бертендона я не имею права. Меня не повесят, повесят его.
— Неужели, герцог повесит своих же командиров? Раз он такой нерешительный? — Антонио недоверчиво покачал головой.
— Ты хочешь проверить?
Проверять Антонио не хотелось...
С наступлением темноты пришли первые известия о несчастных трёх отставших кораблях. Галеон «Нуэстра Синьора», оснащённый сорока шестью пушками и имевший в трюмах золото и драгоценности, сдался англичанам беспрекословно. Делать было нечего: корабль находился в плачевном состоянии с переломанной мачтой и рваными парусами. Следующими стали корабли Немецкой армады: гукоры «Сан-Сальвадор» с двадцатью пятью пушками и «Фалькон Бланко Майор» с шестнадцатью пушками на борту. На «Сан-Сальвадоре» взорвались боеприпасы. Ценностей на нём особенных не перевозили. Зато перевозили полевую артиллерию, осадные орудия, множество мулов и лошадей. Небольшой «Фалькон», скорее утлая «урка», чем гукор, потёк и отстав, просто не был способен догнать Армаду. Последний
— Мы потеряли три судна. И все три не в бою, — сетовал де Лейва, — то мы несём потери из-за шторма, то по глупости.
— Не корите себя, дон Алонсо, — пытался успокаивать его Антонио, — их бы всё равно захватили англичане и без вашего сообщения. Видите, они совсем не способны были идти.
— Ты прав. Обидно другое: высадка на берег представлялась делом решённым. Скажу честно, командующие армадами, кроме несчастного де Вальдеса, оговорили план действий заранее. Он всем представлялся вполне разумным. Нам мешает не английский адмирал, а испанский, — всплеснул руками дон Алонсо.
— Напишите королю, — предложил Антонио, — он с вами дружен, уважает ваше мнение.
— Писал. Боюсь, мои письма задерживаются в пути. Ещё в Ла-Корунье я быстро получал ответы. Но сейчас посыльных кораблей не хватает. Медина-Сидония сам пишет королю ежедневно. Да как тут вовремя отправлять и получать письма, если кругом англичане. После того как мы вошли в Ла-Манш, сообщения перехватываем и мы, и они.
Уставшие матросы спали прямо на палубе, доны спустились в каюты. На разговоры ни у кого не осталось сил. Антонио, ёжась от налетевшего ветра, привычно посмотрел на небо. Так и есть, набегавшие тучи время от времени закрывали звёзды. Луна будто играла в прятки, то вылезая из-за тучки, то вновь за ней исчезая. Ночную тьму нарушал лишь свет сигнальных фонарей на Армаде, да дальние огни на берегу и на английских кораблях. Французский берег тоже можно было разглядеть, но он особенно Антонио не интересовал. Причаливать туда испанцы не намеревались: французы соблюдали строгий нейтралитет, не собираясь открыто поддерживать врагов Англии.
Антонио подумал о Розалине. Зря он ждёт от неё ответа. Раз уж королевские письма не доходят, то что говорить о письмах обычной, пусть и красивой девушки. Наверное, Розалина тоже не получает его сообщений. Тут Антонио вспомнил о родителях. Как, должно быть, волнуется мать! Каким далёким казался теперь Антонио Кадис, красивый дом с фонтаном посреди двора. В прошлом остались семейные ужины, на которые он вечно опаздывал. Каким наивным он себе сейчас казался! Рвался в бой, в море... Его не заставляли задуматься ни слова отца, ни брата, получившего тяжёлое ранение и вынужденного сидеть дома. Мимо ушей пролетели советы деда. Он и дона Алонсо не слушал! А тот ведь рассказывал о предстоящем походе, о кораблях, о сражениях, в которых принимал участие.
— Глупец! — обозвал себя Антонио. — Напыщенный, самоуверенный индюк!
— Кого ты тут ругаешь? — дон Алонсо подошёл неслышно, а может, плеск волн заглушил его шаги.
— Себя, — отозвался Антонио.
— Ты лучше не ругайся, а смотри во все глаза и слушай во все уши. Ты меня не заметил, это плохо. Будь повнимательнее. Ума ты наберёшься, а жизнь у нас одна. Слуга де Вилара вечно крутится под ногами, бегая по всему кораблю. Не забывай про слова отца и деда. Ты — внук Фредерико.