Гибель царей
Шрифт:
Брут покачал головой.
— Мы ждем новостей. После уплаты выкупа его высадили где-то в Африке, но теперь ему уже пора вернуться. Знаешь, ничего не осталось прежним. Ты свободна, я был центурионом, а Рений потерял способность жонглировать.
Девушка хихикнула, представив себе подобную картинку, а Брут воспользовался возможностью снова заключить ее в объятия. На этот раз она обвила его шею руками, но отклонила голову, когда он попытался поцеловать ее.
— Я даже не могу поприветствовать тебя должным образом? — удивился он.
— Ты ужасный человек, Марк Брут. Знаешь,
— А вот я сходил. Я уже совсем не тот, что прежде, — ответил он, грустно качая головой. — Разреши мне снова увидеться с тобой. Если нет, я совсем зачахну.
Молодой центурион тяжело вздохнул, и тут же оба весело расхохотались, забыв о былом смущении.
Александрия не успела ответить — раздался голос привратника, от звука которого она чуть не подпрыгнула.
— Приближаются всадники и повозка, — кричал раб со своей площадки вниз, во двор.
— Сколько?.. — выкрикнул Брут, отходя от Александрии. Желание флиртовать тут же улетучилось, и девушка подумала, что таким он ей нравится больше.
— Трое верховых и повозка, запряженная быками. Всадники вооружены…
— Тубрук! Рений!.. Перворожденный — к воротам, — скомандовал Брут.
Из зданий поместья выбегали солдаты — отряд человек в двадцать вооруженных людей, и у Александрии от удивления открылся рот.
— Значит, старый легион Мария теперь с вами? — изумленно спросила она.
Брут мельком взглянул на нее.
— Те, кто уцелел. Когда вернется Юлий, солдатам потребуется командир. Лучше не подходи близко к воротам, пока мы не узнаем, в чем дело, хорошо?..
Девушка кивнула. Брут тут же убежал, и Александрия внезапно почувствовала себя страшно одинокой. Ей вспомнилась пролитая на этом месте кровь и, зябко передернув плечами, девушка подошла поближе к светильникам у зданий.
Из конюшни вышел Тубрук, за ним семенил Октавиан. Оставив мальчика на плитах двора, управляющий поместьем взобрался по ступеням на площадку над воротами и посмотрел вниз на подъезжающих солдат.
— Не поздновато для визитов?.. — крикнул он. — Что у вас за дело?
— Мы приехали от сенатора Катона с приказом увидеться с Марком Брутом и гладиатором Рением, — прозвучал снизу густой голос.
Тубрук обвел взглядом стены и удовлетворенно кивнул — его лучники разместились на своих местах. Все они прошли хорошую школу, и любого, кто попытался бы ворваться в поместье, ждала верная смерть.
Брут построил своих солдат в каре, и Тубрук жестом велел открыть ворота.
— Теперь двигайтесь не спеша, если дорожите своей жизнью и здоровьем, — предупредил он людей Катона.
Ворота отворились и закрылись сразу же, как только верховые и повозка въехали на середину двора. Под прицелом лучников всадники медленно спешились; видно было, что чувствуют себя они неуютно.
К прибывшим подошли Рений и Брут, и командир кивнул, узнав однорукого гладиатора.
— Мой господин, сенатор Катон, считает, что произошло недоразумение. Его сына ошибочно записали в Перворожденный, хотя он был обещан другому легиону. Мой господин понимает, что юношеский энтузиазм мог привести сына на Марсово поле, но сожалеет по поводу того,
Брут обошел вспотевших быков и откинул полог, под которым оказались два тяжелых сундука. Открыв один из них, он негромко присвистнул — сундук был полон золотых монет.
— Твой хозяин платит Перворожденному высокую цену за своего сына, — заметил Брут.
Солдат равнодушно посмотрел на груду драгоценного металла.
— Кровь Катона бесценна. Это всего лишь символ, знак уважения… Герминий здесь?
— Ты знаешь, что здесь, — ответил Брут, отводя взгляд от огромного богатства.
За счет его можно погасить часть долга Крассу, но все равно возвращать придется еще очень много.
Он взглянул на Рения, и тот пожал плечами — принимать решение должен Брут. Проще всего отпереть дверь в комнату Германия и выдать его. Рим оценит всю прелесть этой истории, и про Брута станут говорить, что он — хитрый делец, сумевший поставить на место самого Катона. Марк вздохнул. Легионеры не являются собственностью их командира, которую можно покупать и продавать.
— Увезите это назад, — произнес он, в последний раз с сожалением посмотрев на золото. — Передайте господину благодарность за предложение и скажите ему, что с Германием будут хорошо обращаться. Здесь нет врагов, и он принес присягу, нарушить которую может только смерть.
Солдат едва заметно наклонил голову.
— Я передам твои слова, но мой господин будет очень недоволен тем, что ты не сумел найти способ покончить этим печальным недоразумением. Доброй ночи всем.
Ворота отворились снова, и маленький отряд без лишних слов ушел в ночную тьму. Только грустно и протяжно замычали быки, которых погонщик тычками и ударами заставлял развернуться к выезду из поместья.
— Я бы взял золото, — сказал Рений, когда ворота вновь заперли.
— Нет, старый друг, не взял бы. И я не смог взять, — возразил Брут, и они замолчали.
Брут размышлял о том, что станет делать Катон, когда узнает о результате миссии своего посольства.
Войдя в свой дом на Авентинском холме, Помпей сразу же послал за дочерьми.
Дом был наполнен ароматом горячего хлеба, и Помпей с удовольствием вдыхал его, проходя в сад в поисках своих девочек. После целого дня дебатов о продолжающемся восстании под руководством Митридата он чувствовал полный упадок сил. Ситуация напоминала бы фарс, не будь она столь отчаянной и жизненно важной. После целой недели докладов и споров сенат разрешил двум военачальникам отправиться с их легионами в Грецию. Насколько понял Помпей выбор пал на наименее способных и наименее амбициозных командиров из числа тех, кто находился в распоряжении сената. Все прекрасно знали, как следует действовать, но эти два сверхосторожных полководца слишком медленно продвигались в глубь страны, не желая подвергать себя ни малейшему риску. Они усердно окружали небольшие поселения, в случае необходимости осуществляли правильную осаду и, совершенно не спеша, двигались дальше. Помпею хотелось плеваться.