Гибель 'Эстонии'
Шрифт:
Пивком Уинстон баловался с товарищами и раньше. Тайком, конечно. В этот день он пил открыто, как взрослый. Грегори не осуждал, напротив поощрял лихую удаль в питии. Пиво, вино, снова пиво, опять вино. Море разливанное! К пяти часам стало ясно, что отправляться в обратный путь небезопасно. Не то, чтобы оба они лыка не вязали, нет. А лучше не рисковать, ведь и сам чувствуешь себя за рулем всемогущим лордом, и у других хмельной фанаберии - хоть пруд ею пруди. В скромной гостинице сняли два номера, приняли душ, часик отдохнули. Заснуть не удалось: здание было хлипкое, сквозь тонкие стенки были слышны голоса, музыка, кто-то пел, кто-то хохотал, кто-то увещевал, уговаривал, обнадеживал. Грегори пригласил Уинстона к себе. На тщедушном боковом столике, притулившемся у видавшего виды дивана, уже стояли две литровые бутылки "Джим
– он улыбался, он был само радушие. Выпили за первого ирландца-христианина, выпили за всех ирландцев-христиан, католиков и протестантов; выпили за Дублин и Белфаст; выпили за тридцать пятого президента и за дядю Лео; за Третью Авеню; за приютившую на эту ночь обитель; за тараканов, которые приветствуют постояльцев своими смешными усищами...
– Смотри, Грегори, люстра из пяти лепестков, лампа лишь в одном. И она вертится, вертится... И вместе с ней кружатся стены, и пол, и потолок, и ты, и я! Какой танец, какой быстрый, стремительный! И я па... па... па...
И, не закончив слово, Уинстон упал на пол. А проснулся голым, в постели Грегори, в его плотных, жадных объятиях.
В самом начале первого года учебы в университете, в День Благодарения, после традиционной индейки дома, Уинстон умчался к приятелю по курсу. Тот жил в студенческой коммуне и пригласил его на вечеринку. Если не считать сугубо национального окраса питья и еды, студенческие междусобойчики во все мире похожи как две капли воды. По духу. Музычка, анекдотцы, танцульки все и всё слегка во хмелю, в легкой хохмаческой дурашливости. Парочки жмутся по темным укромным уголкам. Вот и Уинстон, захмелев от нескольких вместительных рюмок метаксы (один из членов коммуны был греком) приглянулся миленькой креолке из Бразилии. Началось с изобретательного рок-н-ролла, а закончилось тем, что неистовая Кончита увлекла его в темный чуланчик на втором этаже. Она была гиперактивна, наивно и твердо полагая, что именно это - главное в любви. На Уинстона же эта близость произвела гнетущее впечатление. Грегори был нежен, предупредителен, первая в жизни женщина нахраписта, нетерпелива, неряшлива. И хотя потом он женится и пройдет через всю жизнь бисексуалом, на стороне у него будут исключительно "голубые" связи. И все из-за пьяного грехопадения, безрадостного, оставившего в душе мерзко горькую, отвратительную оскомину.
Как ни странно, на работу в ЦРУ его рекомендовал дядя Лео. Нет, он никак не был связан с могущественным разведывательным сообществом. Просто его тогдашний глава, меломан и поклонник знаменитого маэстро, на приеме в Белом Доме 4 июля спросил, сколько у него детей и чем они занимаются.
– У меня один племянник и он только что закончил университет.
– Естественник?
– Нет, гуманитарий.
– Есть определенные планы?
– Пока нет. Знаете, у мальчика аналитический склад ума.
– Мы могли бы его посмотреть.
– Буду признателен.
Дядя Лео не одобрял сумбурного поведения Уинстона, что и высказал ему однажды в своей обычной немногословной, жесткой манере. Теперь он выполнял свой долг: "Уинни вряд ли будет рыцарем плаща и кинжала. Но аналитиком почему бы и нет?". Перспективу работы в ЦРУ Уинстон принял восторженно. Бороться с беспощадно-кровожадным КГБ и его филиалами-сателлитами вроде изощренно-коварной Штази, завербовавшей помощника канцлера Брандта, сотрудничать с отчаянными ребятами из Моссада и многоопытными джентльменами из Интеллидженс Сервис - это же верх мечтаний для молодого предприимчивого янки! Нет, он не имел желания просиживать штаны за компьютером и сводящими от скуки скулы мертвыми бумажками. Он жаждал живой работы, он рвался на оперативное агентурное пространство. И хотя ему не довелось попасть ни в Европу, ни на Ближний Восток (экспертная комиссия пришла к выводу, что он идеально подходит по главным показателям разведчика для южно-американского направления), он шел по тернистым дорогам Боливии, Чили, Бразилии, Панамы и Колумбии настойчиво и увлеченно. Ликвидация "этого красного отступника" Госсенса Альенде, смертельная ловушка для "этого аргентино-кубинского выродка" Гевара де ла Серна под ущербной кличкой Че, искусные путы
До встречи оставалось часа полтора и он позвонил в бюро обслуживания в номерах и попросил прислать виски с содовой и фисташки. Официант, прикативший заказ на трейлере, слащавый низкорослый мексиканец, показался Даггерти знакомым. Он и задержал его, усиленно роясь в карманах и якобы ища доллар на чай и исподволь рассматривая лицо мексиканца. "Показалось, скорее всего так, - решил он, так и не придя к выводу, видел он его когда-либо или нет.
– Старею. Что категорически противопоказано людям моей профессии. Разведчикам, как и актерам, надо уходить вовремя. Иначе неизбежен провал".
Ровно в три часа пополудни раздался телефонный звонок и мягкий мужской голос объявил: "Джуно, Аляска, выходит на связь в четыре пятьдесят по местному времени". Положив трубку, Даггерти не спеша надел коричневый твидовый пиджак, надвинул на глаза шляпу и поднялся двумя этажами выше. На круглой ручке двери с номером "450" висела табличка "Просят не беспокоить". Даггерти вошел в номер без стука, запер за собой дверь. Тотчас из ванной раздался тот же мягкий мужской голос: "Извините, я сейчас".
– Не торопитесь, друг мой, - ответил Даггерти, подошел к небольшому бару-холодильнику, достал из него широкую рюмку с "маргаритой". Появился хозяин номера, высокий, узкоплечий, кареглазый брюнет. Причесывая волосы, приветственно улыбнулся:
– Надеюсь, прослушивание нам не грозит?
– Надеюсь, - усмехнулся Даггерти. Готовясь к подобным встречам, он всегда заблаговременно включал места, где они планировались, в текущий план выборочной проверки на безопасность объектов возможного интереса для организации. С Хосе Бланко, лидером криминального мира, он был знаком со времен работы в Боготе.
– Вот вы и лицезреете последнего из "Великолепной девятки", - все так же улыбаясь, продолжал Хосе, делая себе коктейль - два сорта джинна, ром, текила и водка.
– Я верую в чудо Лернейской гидры, - заметил Уинстон.
– Я - тоже, - с расстановкой, смакуя гремучий напиток, подтвердил Хосе.
– И очень не хотелось бы обнаружить новоявленного Геракла. А он вполне реален.
– Полагаю, вы не ФБР имеете в виду?
– удивленно вопросил Уинстон.
– ФБР?!
– так же удивленно повторил Хосе.
– Вы знаете не хуже меня ФБР нам не помеха. Есть зверь пострашнее. Дракон Гонконгский.
– Опасен, слов нет. Восточная хитрость, восточное коварство плюс оригинальный, непредсказуемый ум.
– Как мы проморгали Рауля!
– Хосе заскрипел зубами, побледнел.
– Вот этими руками его связал бы, бросил на муравьиную кучу в наших джунглях и наблюдал до тех пор, пока не остались чистые косточки!
Уинстон зажмурился, пытаясь представить Рауля, которого он тоже знал, на муравьиной куче.
– Рауля мы достанем, - спокойно сказал он. И встретился с недоверчивым взглядом Хосе.
– Да, да, могу предложить миллионное пари.
"Ого, - Хосе принес из бара ещё "маргариту" для гостя, свой коктейль из миксера подлил себе.
– Своим двухмесячным гонораром рискует". Вслух сказал.
– По моим данным, Дракон обрел влиятельных союзников в Московском Кремле. Учитывая русскую мафию в этой стране...
– Мы тоже кое-что учитываем, - Даггерти раздраженно прервал Хосе.
– И у нас в России есть друзья. Наша с вами задача - не дать Дракону возможность стать всемирным монополистом.
– Рауль и его люди так умело сдавали моих друзей, что полиция и агенты ФБР волей-неволей вынуждены были их брать. А, как известно, свято место пусто не бывает. Я домой возвращаться сегодня не могу. Не вижу, кто может помешать Дракону.