Гибель гигантов
Шрифт:
У фон Ульрихов не было бального зала, танцы устроили в вестибюле. Вальтер танцевал несколько раз с лучшей подругой Греты, Моникой фон дер Хельбард — высокой тонкой девушкой с длинными рыжими волосами, напомнившей ему полотна английских художников, которые называли себя прерафаэлитами.
Он принес ей бокал шампанского и сел рядом. Она расспрашивала, как там, в окопах, — его все об этом расспрашивали. Обычно он отвечал, что приходится трудно, но они не теряют бодрости духа и победа близка. Однако Монике почему-то сказал правду.
— Самое худшее — что все это бессмысленно. Мы
— А в газетах мы читаем совсем другое, — сказала она. — Какой ужас! — и сочувственно сжала его руку. Ее прикосновение подействовало на него словно легкий удар тока. Уже два года к нему не прикасалась посторонняя женщина. Он вдруг подумал, как чудесно было бы обнять Монику, прижать к себе ее мягкое тело и поцеловать в губы. Она взглянула на него янтарными глазами, и он увидел, что она прочитала его мысли. Он замечал, что женщины часто чувствуют, о чем думают мужчины. Ему стало неловко, но, увидев, что ей это не неприятно, он еще сильнее загорелся.
К ним подошел человек, и Вальтер взглянул на него с раздражением, думая, что кто-то хочет пригласить Монику на танец. Но тут он увидел знакомое лицо.
На ум пришло и имя, — память на имена у него, как у всех дипломатов, была отличная.
— Неужели Гас Дьюар? — спросил он по-английски.
— Именно так, — по-немецки ответил Гас. — Но мы можем разговаривать по-немецки. Как вы поживаете?
Вальтер встал и пожал ему руку.
— Позвольте вам представить фройляйн Монику фон дер Хельбард. А это Гас Дьюар, советник президента Вудро Вильсона.
— Я очень рада знакомству, господин Дьюар, — сказала она. — Не буду вам мешать, господа.
Вальтер проводил ее взглядом со смешанным чувством сожаления и вины. С ней он забыл на миг, что женат.
Он посмотрел на Гаса. Американец при встрече в Ти-Гуине ему сразу понравился. Вид у Гаса был странноватый: большая голова на длинном худом теле, — но он был очень умен. Тогда, только закончив Гарвард, Гас держался с обаятельной застенчивостью, но два года работы в Белом доме дали ему некоторую уверенность в себе. В элегантно-небрежном клубном костюме, какие носят американцы, он выглядел просто отлично.
— Рад вас видеть, — сказал Вальтер. — Не так уж много людей приезжает сейчас сюда на отдых.
— Я приехал не отдыхать, — сказал Гас.
Вальтер подождал, думая, что Гас продолжит, но когда этого не случилось, решил спросить:
— А для чего?
— Скорее — сунуть палец в воду и определить, достаточно ли она теплая, чтобы в нее мог войти господин президент.
Значит, это официальный визит.
— Понятно.
— Переходя к делу… — Гас снова замолчал. Вальтер терпеливо ждал. Наконец Гас, понизив голос, произнес:
— Президент Вильсон хочет предложить Германии и союзникам провести мирные переговоры.
У Вальтера сильно забилось сердце, но он скептически приподнял бровь:
—
— Вы же знаете, как делаются такие вещи. Президент не может рисковать получить официальный отказ, это ослабит его влияние. Конечно, он мог бы сказать своему послу, чтобы тот поговорил с вашим министром иностранных дел. Но в таком случае раньше или позже все будет предано огласке. Поэтому он попросил своего самого младшего советника — меня — отправиться в Берлин и задействовать свои связи.
Вальтер кивнул. В мире дипломатии многое делалось именно так.
— Если мы вам откажем, никому это не интересно.
— И даже если информация выйдет наружу — речь будет идти всего лишь о личной инициативе молодых людей в невысоких чинах.
Вальтер воспрянул духом.
— Чего же именно хочет господин Вильсон?
Гас глубоко вздохнул.
— Если бы кайзер предложил мирные переговоры, президент Вильсон публично поддержал бы его предложение.
Вальтер подавил ликование. Неужели можно положить конец этому кошмару? И он сможет увидеть Мод не через годы, а через месяцы? Он приказал себе не слишком воспарять в мечтах. Обычно такие неофициальные агенты-дипломаты ничего не добивались. Но отказаться от надежды он не мог.
— Гас, это великолепно! — сказал он. — А вы уверены, что Вильсон действительно это сделает?
— Абсолютно! Это было первое, о чем он сказал мне, когда победил на выборах.
— А зачем ему это?
— Он не хочет, чтобы Америка вступила в войну. Но существует опасность, что нас в нее втянут. Он хочет мира. А еще хочет создать новую международную систему, которая сделает новую такую войну невозможной.
— Я тоже этого хочу, — сказал Вальтер. — Что я должен делать?
— Поговорите с отцом.
— Ему ваше предложение может не понравиться.
— Постарайтесь его убедить.
— Сделаю все, что в моих силах. Можно мне будет прийти к вам в посольство?
— Это частный визит. Я остановился в гостинице «Адлон».
— А, конечно! — сказал Вальтер, улыбаясь. «Адлон» был лучшим отелем в городе, а когда-то считался лучшим в мире. Вальтер почувствовал тоску по последним годам мирной жизни.
— Доведется ли нам когда-нибудь снова почувствовать себя молодыми людьми, с единственной заботой — привлечь внимание официанта, чтобы тот принес еще бутылку шампанского?
Гас воспринял вопрос серьезно.
— Не думаю, что такое время когда-нибудь вернется. Во всяком случае, не при нашей жизни.
Появилась сестра Вальтера Грета. У нее были светлые вьющиеся волосы, и когда она поворачивала голову, локоны соблазнительно покачивались.
— Молодые люди, почему это вы такие грустные? — спросила она жизнерадостно. — Господин Дьюар! Пойдемте танцевать!
— Охотно! — ответил Гас, и она увлекла его прочь.
Вальтер вернулся к гостям, но его мысли все время возвращались к предложению Гаса. Когда он будет рассказывать о нем отцу, надо постараться говорить не слишком горячо. Отец может оказаться против. Вальтер должен сыграть роль незаинтересованного посредника.