Гибель гигантов
Шрифт:
— Но надо постараться, чтобы им было хорошо расти в нашей стране, — сказала она. — И чтобы они смогли получить образование, работу, приличное жилье и воспитать собственных детей. И чтобы больше не было войны.
— Ллойд Джордж устроит внеочередные выборы.
— Ты так думаешь?
— Он победил в войне. И ему нужно устроить перевыборы прежде, чем это позабудется.
— Я все же думаю, лейбористы наберут немало голосов.
— Как бы то ни было, в округах вроде Олдгейта у нас есть шансы.
Поколебавшись, Этель спросила:
— Хочешь, я займусь
— Я попросил быть моим агентом Джока Рейда, — с сомнением сказал Берни.
— Джок может заниматься юридическими документами и финансами, — сказала Этель. — А я займусь организацией собраний и прочего. У меня это получится намного лучше. — Она вдруг почувствовала, что от этого зависит не только успех кампании, но и благополучие их брака.
— Ты действительно этого хочешь?
— Да. Джок будет все время заставлять тебя произносить речи. Это делать тебе, конечно, придется, но твоя сильная сторона в другом. Гораздо лучше, когда ты просто беседуешь за чашкой чая с небольшой компанией. Я буду тебе устраивать выходы на заводы и фабрики, чтобы ты мог поболтать с людьми в неформальной обстановке.
— Пожалуй, ты права.
Этель допила чай и поставила чашку с блюдцем на пол возле кровати.
— Так значит, ты чувствуешь себя лучше?
— Да.
Она забрала у него чашку, тоже поставила на пол, а потом сняла через голову ночную рубашку. Грудь у нее была не такая высокая, как прежде, до появления на свет Ллойда, но крепкая и округлая.
— А насколько лучше? — спросила она.
— Значительно, — ответил он, не отрывая от нее взгляда.
После того вечера, когда Джейн Маккалли предложила выдвинуть кандидатуру Этель, они не занимались любовью. Этель этого очень не хватало. Она приподняла грудь ладонями. От холодного воздуха соски напряглись.
— Знаешь, что это?
— Насколько мне известно, это грудь.
— А еще говорят «сиськи».
— А я говорю — «красота», — произнес он хрипловато.
— Хочешь с ними поиграть?
— Хоть целый день.
— Ну, это я не обещаю… Давай начнем, а там видно будет.
— Давай.
Этель счастливо вздохнула. Как все просто с мужчинами!
Через час она отправилась на работу, оставив Ллойда с Берни. Народу на улицах было мало: у всего Лондона сегодня было похмелье. Она добралась до Национального союза работников швейной промышленности, вошла в свой кабинет и села за стол. Планируя рабочий день, она поняла, что с началом мирной жизни у нее появятся новые проблемы. Миллионы вернувшихся с войны мужчин будут искать заработок и постараются оттеснить женщин, четыре года выполнявших их работу. Но этим женщинам тоже нужно зарабатывать на жизнь. Не у всех вернутся из Франции мужья: многие там похоронены. Им нужен союз, нужна Этель.
Когда бы ни провели выборы, союз, естественно, будет голосовать за партию лейбористов. Большую часть дня Этель занималась тем, что планировала собрания.
В вечерних газетах появилась удивительная новость о выборах. Ллойд Джордж решил сохранить коалиционное правительство и в мирное время. Он
Этель была в замешательстве. Как же людям голосовать?
Когда она вернулась домой, Берни был в ярости.
— Это никакие не выборы, а коронация! Король Дэвид Ллойд Джордж. Предатель! У него есть шанс создать радикальное левое правительство, и что же он делает? Цепляется за своих друзей-консерваторов! Перебежчик чертов!
— Давай пока не будем сдаваться, — сказала Этель.
Через два дня партия лейбористов вышла из коалиции и заявила, что будет вести кампанию против Ллойда Джорджа. Четыре члена парламента от лейбористов, бывшие министрами, отказались уходить в отставку и были незамедлительно исключены из партии. Выборы были назначены на четырнадцатое декабря. Учитывая время, которое понадобится, чтобы доставить из Франции солдатские бюллетени и подсчитать, результаты будут объявлены не раньше Рождества.
Этель принялась составлять план кампании Берни.
Отпраздновав окончание войны, вечером того же дня Мод написала Вальтеру на почтовой бумаге с гербом Фица и опустила письмо в красный почтовый ящик на углу улицы.
Она не представляла себе, сколько времени потребуется, чтобы восстановить почтовое сообщение, но когда это случится, она хотела, чтобы ее письмо дошло до него первым. Она тщательно подбирала слова, когда писала, — на случай, если цензура сохранилась: упоминаний о браке не было, она лишь выражала надежду, что теперь, когда между их странами заключен мир, они восстановят прежние отношения. Возможно, посылать письмо было рискованно, но она отчаянно хотела знать, жив ли Вальтер, и мечтала поскорее с ним увидеться.
Мод опасалась, что победившая Антанта сочтет, что немецкий народ должен понести наказание, но речь Ллойда Джорджа, обращенная к членам парламента от либералов, ее успокоила. По сообщениям вечерних газет, он сказал, что мирный договор с Германией должен быть честным и справедливым. «Мы не должны позволять ни чувству мести, ни алчности, ни жажде наживы взять верх над основополагающим принципом справедливости». Правительство решительно выступало против того, что он назвал «низменной, презренной, отвратительной идеей мести и жадности». Это ее подбодрило. В ближайшем будущем жизнь немцев и так легкой не назовешь.
Однако открыв на следующее утро «Дейли мейл», она пришла в ужас. В глаза ей бросился заголовок: «Гансы должны заплатить». Газета соглашалась, что в Германию следует посылать продукты в качестве помощи — но лишь потому, что «если Германия вымрет от голода, она не сможет заплатить все, что должна». А кайзера следует судить за военные преступления, добавляла газета. Она раздувала огонь мести, опубликовав в колонке писем резкую заметку виконтессы Темплтон, озаглавленную «Гансам здесь не место!».