Гибель Иудеи
Шрифт:
Иосиф, желая отвлечь его от тяжелых мыслей, рассказал о своем посещении Вероники.
— Слишком смело, — заключил он, — предаваться надежде, что ей удастся стать женой Тита. Что он ее любит, это очевидно; но столь же очевидно, что брак на чужестранке встретит среди римлян сильное противодействие. Власть Флавиев еще слишком слаба, чтобы Тит осмелился из-за женщины рискнуть тем расположением народа, которое он успел снискать.
Сообщение, что Тит любит Веронику, было для раввина столько же ново, сколько и неожиданно.
— Это в высшей степени замечательно, — сказал старик после некоторого раздумья, — что победитель Израиля пленен одною из израильских дочерей. Я готов видеть здесь
Наверное, с самого своего основания не имел Рим столь оживленный вид, как утром 7 апреля 17 года по Рождеству Христову. Цезарь Веспасиан и сын его Тит в этот день вступали в Рим в сопровождении легионов, как триумфаторы после падения Иерусалима и покорения иудейского на рода.
Чтобы подивиться на столь редкое зрелище, в Рим прибыло множество народа из дальних и близких провинций. С восходом солнца из окрестных селений потянулись ко всем воротам толпы людей. Особенно много людей было на Аппиевой дороге, где народ в повозках, верхом и пешком двигался почти непрерывной густой стеной. С каждой минутой народ все прибывал и прибывал, заполняя улицы площади.
Не меньше оживления было и в лагере, среди войск, по ту сторону Тибра, у подножия Ватиканского холма, откуда победоносные легионы должны были совершить свое шествие через триумфальный мост, мимо храма Юпитера до Капитолия. Уже с раннего утра когорты конницы и пехоты выстроились каждая возле своего знамени. Военные доспехи и оружие воинов блестели по-парадному, и лучи восходящего солнца отражались в медных шлемах, серебристых панцирях и стальных щитах. Начальники триб красовались впереди на конях, раздавая последние приказания.
Домицилла была шестнадцатилетняя дочь Флавия Руфина, ее мать, племянница Тита, умерла много лет тому назад, и Феба оказалась той особой, которой отец доверил воспитание своей единственной дочери. Фебе было около сорока лет, в чертах ее лица застыло сосредоточенное выражение глубокой скорби. Несчастной выпало на долю много горя. Без сомнения, она должна была иметь чрезвычайно хорошее воспитание, если даже после возвышения дома Флавиев в цезарское достоинство Домицилле не стали искать другой прислужницы. Кроме того, и сама Домицилла не пожелала бы такой перемены, и постепенно Феба приобрела на девушку такое влияние, каким едва ли когда-либо пользовалась какая-нибудь рабыня.
В ложе, убранной великолепными коврами, Домицилла застала уже царицу, младшего брата Тита Домициана и других членов семьи. Явился даже Флавий Климент и его жена, желавшие этим выразить долг своего уважения пред цезарем и его сыном. Девушка была встречена всеми ласково, ответив с некоторой сдержанностью лишь на приветствие Домициана, она вместе с Флавией, женой Климента, расположилась в передней части ложи, чтобы любоваться видом на форум и Колизей, постройка которого, начатая несколько лет тому назад, должна была служить вечным памятником правлению дома Флавиев.
С криком радостного удивления девушка захлопала в ладоши, когда увидела внизу, у своих ног, среди роскошно убранных храмов и общественных зданий целое море людских голов; все крыши были усеяны зрителями; всякий уголок, откуда можно было хоть сколько-нибудь видеть, был занят; глухой гул, подобный отдаленному рокоту волн, несся вверх от всей этой движущейся массы.
— Какая дивная картина! — воскликнула Домицилла. — Кажется, будто весь мир собрался, чтобы почтить великий праздник дома Флавиев!
— Сама весна, — добавила Флавия, — как бы нарочно наделила этот день таким роскошным майским утром.
В это время со стороны Колизея
Отряд конницы открывал процессию; за ним следовал римский сенат и высшие придворные и государственные сановники в белых тогах, затем музыканты с флейтами и трубами.
Из тысяч уст неслись крики: «Слава триумфаторам»!
Для развлечения народа в толпу бросали вновь изготовленные медали; на одной стороне изображен был бюст императора, на другой — сидящая под пальмовым деревом в оковах женщина с надписью: «Пленная Иудея». С живейшим интересом глаза всех устремились на военнопленных: перед ними несли золотой семисвечник, священные книги и громадную завесу, отделявшую святая святых; затем следовали на носилках и в коробах священные дары, которые в течение столетий приносимы были в Иерусалимский храм: разного рода сосуды, подсвечники, виноградное дерево, из чистого, золота подарок императора Августа, выкованный из золота и серебра круглый щит, украшавший фасад Иерусалимского храма, и многое другое.
После военной добычи шли украшенные лентами и венками, с вызолоченными рогами два белых быка, которых: должны были принести в качестве благодарственной жертвы в Капитолии; красивые юноши, державшие в руке золотые жертвенные чаши, вели их. Следом шли военнопленные, прежде всего Симон Иорам, побудивший народ к восстанию против римлян и руководивший защитой Иерусалима. С золотой царской короной на голове, с золотой цепью на шее, в пурпурной мантии, усыпанной золотыми пальмами и звездами и одетой поверх белой туники, он медленно шел, звеня железными оковами. Рядом с ним шла царица, тоже в полном царском облачении, за родителями следовало четверо детей — три мальчика и девочка. Когда народ увидел иудейского царя, то со всех сторон послышались ругательства и грубые насмешки; стоявшие ближе к шествию плевали ему в лицо, а те, кто стоял дальше, бросал гнилые яблоки.
Затем в сопровождении левитов, со всеми знаками своего священного служения, в длинных белых одеждах, с золотым, украшенным двенадцатью драгоценными камнями нагрудником и золотой митре на голове, закованный в цепи шел первосвященник.
Вдруг послышалось загремевшее несмолкаемым эхом восклицание ликующего народа: «Слава триумфаторам!» Окруженная ликторами и отборной стражей из преторианской когорты цезаря, появилась колесница, сиявшая золотом и драгоценностями, которую везли четыре белых коня. Веспасиан был одет в одежду, которая служила украшением статуи Юпитера в Капитолии: высочайший из богов позволял победоносному цезарю в день своей славы возлагать на себя его одежды — пурпурную, шитую золотом — тунику украшенную пальмами и богатой золотой каймой тогу и золотые сандалии. В левой руке цезарь держал скипетр из слоновой кости с золотым орлом наверху, в правой лавровый венок. Рядом с ним стоял раб, державший над его головой золотую корону Юпитера.
За отцом в другой колеснице следовал Тит.
Глаза Домициллы были прикованы к нему одному в этих блиставших золотом пурпурных одеждах, с лавровым венком на голове он представлялся ей сошедшим с Олимпа Аполлоном. Все остальное не представляло для нее уже никакого интереса: ни громадные картины, на которых нарисован был Иерусалимский храм, ни барельефы, на которых были изображены эпизоды осады и штурма города, ни победоносные, увешанные лавровыми венками легионы.
Прежде чем шествие достигло середины Капитолия, сделана была остановка, Царь Симон Иорам, его жена и дети, а также первосвященник с позором лишены были торжественных одежд и отведены в находившуюся вблизи Мамертинскую тюрьму. Лишь после этого шествие двинулось дальше к храму Юпитера.