Гибель Марины Цветаевой
Шрифт:
До убийства оставались считанные сроки. Можно было не дожидаться окончательного сообщения и отправить подготовленного эмиссара несколько раньше. В частности, и для того, чтобы не разочаровать его неутешительными известиями о друзьях…
К концу жизни Трейл утратила иллюзии относительно великой социалистической родины и считала себя, как мы прочли в одном из приведенных выше писем, одной из жертв, «попавшихся» на обман. Тем не менее, в воспоминаниях, надиктованных ею на магнитофон в последние годы жизни и расшифрованных проф. Дж. Смитом, упоминаний о службе в НКВД, насколько мне известно, не имеется.
В. А. Трейл умерла в возрасте восьмидесяти лет в Кембридже (Великобритания) в апреле 1987 года.
Мне удалось с ней однажды недолго побеседовать во время ее приезда в Москву, — кажется, это было в 1980 году. Встретиться помог А. В. Эйснер, некогда близкий друг Веры Александровны.
К с. 149.
Дело Ариадны Эфрон было выделено в особое производство (после встречи подследственной 14 марта 1940 года с прокурором Антоновым).
Из текста постановления, составленного следствием, получается, что сделано это за неустановленностью шпионских связей А. С. Эфрон. Однако в обвинительном заключении повторено как ни в чем не бывало: «являлась шпионкой французской разведки и присутствовала на антисоветских сборищах группы лиц… Считая доказанным, направить Прокурору СССР для передачи по подсудности». Дата обвинительного заключения — 16 мая 1940 года.
Особое Совещание, на котором обвиняемые никогда не присутствовали, решило судьбу Ариадны уже 2 июля 1940 года: «за шпионскую деятельность заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 8 лет…» Однако и Ариадну продержат во внутренней тюрьме до начала следующего года! Ей дадут ознакомиться с приговором только 24 декабря! Через полгода после его вынесения. Было ли это распространенной практикой тогда — я не знаю.
К с. 152.
Известная нам биография Ариадны Эфрон пополняется в результате ознакомления с ее делом рядом существенных сведений. Так, она рассказывает, что в парижском «Союзе возвращения на родину» поначалу она была рядовым членом, а затем организовала молодежную группу. В редакции журнала «Наш Союз» работала литературным сотрудником и художником-оформителем. В заявлении, посланном в 1954 году на имя прокурора Руденко, она характеризует «Союз возвращения» как организацию, являющуюся «одним из замаскированных опорных пунктов нашей контрразведки в Париже».
ПРИЛОЖЕНИЕ I
Марина Цветаева <Запись 1940 года>
Возобновляю эту тетрадь 5-го сент. 1940 г. в Москве.
18-го июня приезд в Россию, 19-го в Болшево. На дачу, свидание с больным С. Неуют. За керосином. С. покупает яблоки. Постепенное щемление сердца. Мытарства по телефонам [52] . Энигматическая [53] Аля, ее накладное веселье. Живу без бумаг [54] , никому не показываясь. Кошки. Мой любимый неласковый подросток — кот. (Все это — для моей памяти, и больше ничьей: Мур, если и прочтет, не узнает. Да и не прочтет, ибо бежит такого.) Торты, ананасы, от этого — не легче. Прогулки с Милей [55] . Мое одиночество. Посудная вода и слезы. Обертон — унтертон всего — жуть. Обещают перегородку [56] — дни идут. Мурину школу — дни идут. И отвычный деревянный пейзаж, отсутствие камня: устоя. Болезнь С. Страх его сердечного страха. Обрывки его жизни без меня, — не успеваю слушать: полны руки дела, слушаю на пружине. Погреб: 100 раз в день. Когда — писать??
52
В болшевском доме не было телефона.
53
То есть загадочная (фр.).
54
Без бумаг — имеется в виду без документов. Цветаева получила советский паспорт только во второй половине августа.
55
Миля — Эмилия Эммануиловна Литауэр. См. о ней на с. 46–47 настоящей книги.
56
Видимо, предполагалось разделить перегородкой общую гостиную в болшевском доме.
Девочка Шура [57] .
(Разворачиваю рану, живое мясо. Короче:) 27-го [58] в ночь отъезд Али. Аля — веселая, держится браво. Отшучивается.
Забыла: Последнее счастливое видение ее, — дня за 4 — на С. X. Выставке [59] «колхозницей» в красном чешском платке — моем подарке. Сияла.
57
Речь идет о девочке-подростке, дочери коменданта, приходившей помогать в уборке дома и хозяйственных делах.
58
То есть 27 августа 1939 года.
59
Речь идет о Всесоюзной Сельскохозяйственной выставке в Москве.
Уходит, не прощаясь! Я — что же ты, Аля, так ни с кем не простившись? Она, в слезах, через плечо — отмахивается! Комендант (старик, с добротой) — Так — лучше. Долгие проводы — лишние слезы…
О себе. Меня все считают мужественной. Я не знаю человека робче, чем я. Боюсь всего. Глаз, черноты, шага, а больше всего — себя, своей головы, если эта голова — так преданно мне служащая в тетради и так убивающая меня в жизни. Никто не видит, не знает, что я год уже (приблизительно) ищу глазами — крюк, но их нет, потому что везде электричество. Никаких «люстр».
Н. П. [60] принес переводные народные песенки. Самое любимое, что есть. О как все это я любила! Я год [61] примеряю смерть. Все уродливо и страшно. Проглотить — мерзость, прыгнуть — враждебность, исконная отвратительность воды. Я не хочу пугать (посмертно) [62] , мне кажется, что я себя уже — посмертно — боюсь. Я не хочу умереть. Я хочу не быть. Вздор. Пока я нужна… но, Господи, как я мала, как я ничего не могу! Доживать — дожевывать. Горькую полынь.
60
Н. П. — скорее всего речь идет о Н. Н. Вильям-Вильмонте, литературоведе и переводчике.
61
Год назад были арестованы дочь Цветаевой (27 августа) и ее муж (10 октября).
62
«Не хочу пугать» — повторяющийся мотив у Цветаевой. Она верит в «явления» умерших своим близким после смерти.
Сколько строк миновавших! Ничего не записываю. С этим кончено.
Марина Цветаева <Предсмертные письма. Елабуга. 31 августа 1941 года>
«Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але — если увидишь — что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик».
«Дорогие товарищи!
Не оставьте Мура. Умоляю того из вас, кто может, отвезти его в Чистополь к Н. Н. Асееву. Пароходы — страшные, умоляю не отправлять его одного. Помогите ему и с багажом — сложить и довезти в Чистополь. Надеюсь на распродажу моих вещей.
Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Со мною он пропадет. Адр. Асеева на конверте.
Не похороните живой! Хорошенько проверьте».
«Дорогой Николай Николаевич! [63]
Дорогие сестры Синяковы! [64]
63
Н. Н. Асеев.
64
Жена Асеева Оксана Михаиловна — урожденная Синякова. Две ее сестры также жили тогда в Чистополе.