Гибель Марса
Шрифт:
Точнее, мы вообще не погрузились, потому что нас так подбросило, как, наверное, не подбрасывало ни одну подлодку в мире. Казалось мы летим. И хотя я здорово ударился головой о переборку, мне показалось, что я слышу, как свистит ветер в рулях подлодки.
Приводнение было ужасным - страшный удар, и все провалилось во тьму.
***
Подлодка тонула. Вода была холодной и маслянистой, а воздух - густой и с привкусом металла. Где-то в магистралях временами что-то свистело.
Единственным положительным обстоятельством во всей этой истории можно было считать морскую
Я пошевелился. Было абсолютно темно. Потом на панели управления включилась единственная лампа аварийного освещения. От этого сделалось еще темнее.
– - Леха...
– - позвал я.
– - М-м-м...
– - отозвался он.
В его голосе слышалось страдание.
– - Водки дать?
– - Дай...
– - Нету...
– - М-м-м... Пошел к черту!..
– - Леха...
– - Чего?..
– - Ты планшетник куда дел?
– - Какой планшетник?
– - Твой-твой...
– - Не помню...
Он закашлялся, и вода пошла рябью. В темноте я увидел, как белеет его лицо.
– - А что?..
– спросил он.
– - Да ничего. Просто я брелок нашел.
– - Брелок?.. А... Ну да...
Он замолк, а лицо пропало. Видно, он соображал.
С помощью планшетника можно было осмотреться. Но меня почему-то останавливал опыт применения планшетка в военном городке. Помнится, мы тогда с Лехой вылетели через крышу. А теперь могли осмотреться только, пройдя через два корпуса подлодки и через толщу воды. Это был не выход. Наши души, или что там из нас выходило, могли элементарно не вернуться назад. Тогда мы с Лехой могли попасть в тяжелое положение - всю жизнь искать под водой "Ижору".
– - Ты чего молчишь?
– спросил Леха.
– - Была возможность встретиться с женой, и то не получилось...
– - Ты знаешь, почему я такой умный?
– грустно спросил Леха.
– - Почему?
– - Потому что знаю, что будет дальше.
– - Ну и?..
– - Зря расстраиваешься.
– - Почему?
– - Она замужем за богатым человеком?!
– - Даже слишком, -- ответил я.
– - Такие люди имеют возможность купить собственный бабон.
– - Я не знал об этом.
– - Конечно, не знал, все сделано келейно, втихую. Даже через парламент не проводилось. Она тебе оттуда и звонила. У нее теперь свой кусок города с центральным почтамтом. И никого там нет. Ей и тоскливо.
– - Пожалуй, об это стоит написать статью, -- заметил я после некоторого молчания, в течение которого я безмерно грустил о Полине и Наташке.
– - Теперь напишешь...
На что он намекает? подумал я и посмотрел в сторону кормы. Где-то там в темноте должна быть лестница и рубка. Черт, мы можем вылезти! Я пополз на их поиски и сразу наткнулся на округлые ребра жесткости и чье-то тело. У человека было бритое лицо, и я понял, что это Григорий Кутуз. Матрос застонал. Я ощупал его голову и обнаружил рану.
– - Тихо, тихо...
– - сказал я, накладывая не очень чистые руки на эту рану.
Я не знал, получится у меня или нет. Я вообще ничего не знал. Я был, как в прострации. Но через минуту, которая показалась
– - Тонем?
– - Сиди здесь, -- сказал я и пополз назад.
Пока я занимался Кутузом, воды стало больше. Пришлось встать. Теперь она доходила до колен. С этого момента я словно проснулся. Федор Березин как сидел в кресле, так и остался сидеть. Только выломал его и завалился набок. Я провозился с ним дольше, чем с матросом. Полагаю, что у Федора Березина было сломано основание черепа, не считая травм рук и ребер. Он очнулся и сказал:
– - Привет... А я думал, ты ангел...
Мне стоило большого труда приподнять его и оттащить туда, где было меньше воды. Потом я стал искать Луку и нашел его между шкафами с оборудованием, где давеча лежал сам. Я не знал точно, что с ним. Было слишком темно. Но на лице у Луки была кровь, и я предположил, что он в шоке, а потом нащупал кость, которая торчала из предплечья. Не зная, что делать в таких случаях, я просто пошире наложил руки, которые стали теплыми, чуть ли не огненными, и снова ждал. Альдабе действовал безукоризненно. Через мгновение Лука пошевелился и спросил:
– - Что это было?
– - Тихо, тихо...
– - сказал я и занялся его лицом.
Он вдруг засмеялся и сказал:
– - Значит, ты все-таки цекул.
Не знаю, по-моему, в нем заговорила журналистская жилка.
– - Какое это имеет значение?
– - Всю жизнь я искал вас, а ты оказывается рядом. Если бы я тебя разоблачил, это было бы самой громкой сенсацией.
– - Не разоблачил бы, -- ответил я, даже не обижаясь на него.
– - Почему?
– - Потому что я сам недавно узнал.
Самое время было спросить Луку о высотке, но я как всегда отложил на потом. Плохая привычка все откладывать на потом, словно это потом должно созреть и решиться само собой.
Теперь вода доходила до пояса. Мы собрались у мостика. Дышать было нечем. Внутри подлодки образовался странный туман. Если бы не собачий холод, от которого нас колотило, я мог поклясться, что вижу призраков: вначале явилась Полина и грустным голосом сообщила, что так и не дождалась меня на главпочтамте, потом Катажина вредным голосом высказала претензии насчет моего друга, то есть Лехи, который мешает ей жить. Я покосился: Леха как ни в чем ни бывало трясся рядом. Федор Березин, согласно устава ВВС, не выказывал ни капли слабости и готов был утонуть, отдавая честь непонятно кому. Лука сосредоточенно почистил фуражку, напялил ее на себя и проверил, как она сидит на голове. Одни Григорий Кутуз откровенно боялся - по его лицу скатывался то ли пот, то ли капли воды.
И тут я вспомнил о рычаге экстренного всплытия и, клацая зубами, предложил:
– - Надо попробовать...
То ли Федор Березин перепутал, то ли это оказался не тот рычаг. Поди разберись в темноте. Когда я дернул его вверх, ничего не произошло. Шипение, правда, усилилось, но этим дело и ограничилось.
– - Присо-с-сало...
– - клацая зубами, предположил Григорий Кутуз.
– А в магистрали высокого давления воздуха мало.
– - Раскачиваем!
– скомандовал Лука.