Гибель солнца
Шрифт:
Дэниел вернулся в спальню, привлеченный булькающим звуком воздушного насоса, он забыл выключить маломощную лампу, подогревавшую «аквариум» и ее оранжевый свет окрашивал комнату в мягкие теплые тона.
На кровати, отвернув одеяло и опираясь на подушки, сидела Мари-Элейн. Она была занята и не взглянула на стоявшего в дверях Дэниела. Он обрадовался, что жена не заметила его. Он просто стоял и смотрел.
Черные волосы обрамляли ее лиц, кожа на лбу и щеках выглядела нежной и гладкой. На ней была надета бежевого цвета ночная рубашка, спущенная с плеч, чтобы открыть груди.
Она держала
Дэна переполнило чувство радости и благоговения пред красотой Мари-Элейн и прелестью двух младенцев, сосущих ее грудь. Он почувствовал, необъяснимое желание упасть перед ней на колени. С внезапной ясностью и силой он понял смысл поклонения Мадонне.
Почти одновременно его захлестнула непреодолимая волна желания, он ощутил сильнейшее, почти болезненное возбуждение. Ему хотелось броситься на Мари-Элейн, сжать в объятиях, проникнуть в нее, слиться в единое целое.
Он распахнул халат, сбросил его на ковер, поставил одно колено на кровать и наклонился вперед, опираясь на ладони.
Мари-Элейн взглянула на него и улыбнулась. На лице ее отразилась радость, понимание, согласие. Она улыбнулась двум сытым и сонным младенцам, лежавшим у ее груди.
Дэниел взял у нее одного ребенка. Он прижал его к груди и принялся ходить взад-вперед по комнате, легонько похлопывая младенца по спине. Он услышал ласковый смех Мари-Элейн, в котором, однако, не было насмешки. Он взглянул на нее и увидел, что она укачивает младенца, но смотрит при этом на него. Дэниел оглядел себя и обнаружил, что обнажен и сильно возбужден. Он тоже засмеялся.
Они уложили детей спать и укрыли одеялом.
Мари-Элейн опять вернулась в кровать, но теперь ее бежевая рубашка лежала в ногах. Она сидела, опираясь спиной на подушки, ее черные волосы разметались по плечам. Дэниел мог видеть крошечную капельку молока, оставшуюся на ее соске.
В сильном возбуждении он подошел к кровати, стал на колени на одеяло и посмотрел на жену.
Он наклонился, уперся ладонями в стоявшие вертикально подушки и закрыл глаза. Холодная дрожь сотрясала его тело. Затем Дэниел открыл глаза и посмотрел вниз. Он был один в кровати. Слабый свет шел от стоявшего на тумбочке аквариума. Единственным Звуком в комнате было бульканье неисправного воздушного насоса. Дэниел не слышал своего дыхания. Он прижал руку к груди, чтобы почувствовать биение сердца, но ощутил лишь слабое равномерное гудение ротационного насоса.
Его оптические сенсоры, способные чувствовать электромагнитные волны в широком диапазоне и фокусироваться на различных по удаленности объектах, управлялись электроникой. Они не имели движущихся деталей, не нуждались в смазке, внутри них не циркулировала жидкость, а конструкторы не догадались снабдить его подобием слезных желез.
Застонав, Дэниел накинул на себя халат, позвонил портье и выяснил, что все службы отеля работают круглосуточно.
Он вышел из отеля и двинулся вдоль окутанной туманом улицы. Ночной портье пытался уговорить, его не покидать, отель такое время, но Дэниел оборвал его и вышел на Стейнер-стрит. Он направился на северо-восток, к заливу.
Ночь
Звуки смягчались и приглушались. Он чувствовал, как его туфли на толстой подошве стучат по старому асфальту тротуара, но звук шагов тонул в тяжелом и влажном воздухе.
Где-то играла музыка.
Дэниел обнаружил, что не ощущает той специфической смеси запахов, которая обычно присутствует в ночном воздухе. Похоже, его новое тело не обладало способностью различать запахи — поскольку он не дышал, то нос ему нужен был лишь для видимости. Он усмехнулся про себя и отметил, что нужно попросить Ройс и Кимуру снабдить его чувством обоняния.
Музыка была не очень сложная, и исполнение оставляло желать лучшего. Вероятно, кто-то из местных жителей устроил затянувшуюся до ночи вечеринку. Дэниел в основном слышал мощные звуки ударной установки. Сквозь громкие, почти осязаемые удары пробивался хор голосов: «Что-то-такое-попало-в-ухо-баа-баа-баа».
Крыса выскочила из-под выброшенной картонной коробки и скрылась за полусгнившим забором.
Рядом с отелем, вперемешку с высокими деревьями, стояли старые, хорошо сохранившиеся дома и административные здания, а также постепенно приходящие в негодность пустующие постройки. Казалось, он перенесся назад, в хорошо знакомую обстановку начала XXI века.
Мимо проехала машина с надписью «полиция» и мигалкой на крыше. Сидящие в автомобиле либо не заметили его, либо решили не обращать внимания. Машина исчезла в тумане за Калифорния-стрит, вероятно, направляясь в округ Ричмонд.
В поглощающем звук тумане со стороны Перрин Плэйс доносились крик и шум потасовки.
Дэниел бросился бежать по маленькой улочке, ведущей от Стейнер-стрит к Перрин Плэйс.
Уличное освещение отсутствовало, и туман от этого казался еще гуще.
Шум становился громче. Он слышал громкие вопли, глухие удары кулака о тело, звук рвущейся одежды, крик боли и женский визг, в котором звучали страх и гнев. Он различил еще один голос, непонятно, мужской или женский, затем мужской голос, выкрикивающий непристойности, и сердитые вопли женщины.
На Перрин Плэйс никого не было.
Дэниел остановился посередине квартала, пытаясь определить источник звука. Голоса доносились из узенького переулка между двумя старыми кирпичными зданиями. Там было темно, и Дэниел ничего не видел. Он вынужден был включить инфракрасное зрение.
Он увидел три неясные фигуры, катавшиеся по земле. Дэниел бросился в переулок, и при каждом шаге подошвы его ботинок гулко ударялись о старые плиты тротуара.
Он различил фигуры троих людей: лежавшую лицом вниз женщину, другую, покрупнее, сидевшую на ней верхом, упираясь коленями в плечи и стискивая руками горло жертвы. Сзади скрючился мужчина, наносивший удары кулаками по ребрам лежащей женщины. Его колени стояли на земле между ее ног, а член ритмически входил в нее в такт с ударами кулаков.