Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972
Шрифт:
Пражский синдром
Таким образом, во второй половине 60-х годов советское кино находилось на подъеме и вполне отвечало запросам подавляющей части населения. Так что в Госкино могли быть довольны: юбилейный год (в 1967 году отмечалось 50 лет Октябрьской революции) они отметили достойными успехами. Умалить их не могли даже те пять картин, которые в том году легли на полку (в предыдущем году таковых было меньше – четыре): «Безумие» К. Кийска, «Родник для страждущих» Ю. Ильенко, «Любить» М. Калика, «Первороссияне» А. Иванова и «Нужен привратник» Г. Водэ.
Вообще тот юбилейный год оказался богат на важные события, причем не только в
Кроме этого, Леонид Брежнев, которого многие считали переходной фигурой на посту генсека, сумел «умыть» своих оппонентов: именно в 1967 году он укрепил свои позиции, оттеснив от власти более молодых конкурентов – так называемых «комсомольцев» в лице Владимира Семичастного (был снят с поста председателя КГБ и отправлен работать в Совет министров Украины) и Александра Шелепина (остался в составе Политбюро, но был освобожден от обязанностей секретаря ЦК КПСС и отправлен в почетную «ссылку» – возглавил ВЦСПС).
Новым главой КГБ Брежнев назначил Юрия Андропова, причем назначил не случайно, а исходя... из его национальности: как и Семичастный, тот был евреем (разнятся только версии о национальности его родителей: согласно одной, евреем был его отец, согласно другой – мать). В своем выборе Брежнев исходил именно из «пятого пункта»: он понимал, что назначь он на этот пост русского, и упреки от либералов ему придется выслушивать постоянно. Правда, генсек все-таки подстраховался: приставил заместителями к Андропову двух своих проверенных товарищей – Семена Цвигуна и Константина Цинева.
Как уже отмечалось, Брежнев оказался умнее своего предшественника на посту генсека, которого в его общениях с интеллигенцией бросало из огня да в полымя: он старался поддерживать ровные отношения как с либералами, так и с державниками (сталинистами и почвенниками). Как вспоминает А. Байгушев:
«Идею эту образно сформулировали так: а что, если полететь на двух крыльях и с двумя головами, как самодержавный орел на старом российском гербе? Свою модель правления тайно, только среди самых-самых своих, Второй Ильич так и назвал „политикой двуглавого орла“. Немного самодержавно, намекая на русские имперские традиции, но достаточно образно...
Практически за кулисой с брежневских времен мы уже вычисляли-строили всю глобальную конспирологическую линию КПСС на балансе двух голов российского державного орла и двух его могучих крыльев. На соперничестве-противостоянии двух теневых партий внутри Большого дома и по всей стране. Влиятельной, якобы «прогрессивной», «демократической», а на деле просто
Подчеркну, что понятия эти весьма и весьма конспирологические, то есть сугубо закулисные и кадрово размытые. Без оконтуренных четких кадровых границ. Случалось, и нередко, что люди перебегали из одной теневой партии в другую, что «протрезвлялись» и опять же меняли кулису...
«Иудейская партия внутри КПСС» – именно ей, учитывая ее великие связи на Западе и в том числе для нас особо важные тайные масонские контакты, была почти всецело доверена внешняя политика – курс на разрядку. Также ей была доверена тонкая работа с многочисленной «жидовствующей», так называемой прогрессивной интеллигенцией.
Ревниво почвенной, державно-государственной «Русской партии внутри КПСС» была доверена работа с консервативной частью интеллигенции, а также с опорными государственными «сословиями» – с рядовыми партаппаратчиками, чекистами, армейскими офицерами. На «Русскую партию», подчеркиваю, именно и только на ее кадры опиралась брежневская КПСС во внутренней политике. Ни одного «персека» на край, область или автономную республику без тщательного «нашего» просвечивания на «пархатость» не назначали, все вторые «контрольные» секретари в союзных республиках с огромными правами были из «Русской партии»...
То же было и при дележе «четвертой власти», сиречь СМИ. «Иудейская партия» получила в свое практически полное распоряжение «Литературную газету», журналы «Юность», «Новый мир», «Знамя», журнал «Наука и жизнь», издательство «Советский писатель», мощный Политиздат.
А «Русская партия» при дележе влияния получила «Огонек», «Литературную Россию», «Молодую гвардию», «Москву», «Наш современник», «Кубань», «Волгу», издательства «Современник», «Советская Россия», Воениздат, а также такие массовые журналы, как «Роман-газета», «Театральная жизнь», «Пограничник», как многомиллионный знаковый (права человека!) журнал «Человек и закон»... (В перечне Байгушева отсутствует журнал «Октябрь» во главе с писателем Всеволодом Кочетовым – одно из самых принципиальных державных изданий, которое начало участвовать в баталиях державников и западников еще с конца 50-х годов. Между тем это отсутствие не случайно, поскольку Кочетов и его сторонники хоть и были державниками, но относились не к почвененикам, а к сталинистам. – Ф. Р.)
Аппараты Союза писателей, Союза кинематографистов СССР, Союза театральных деятелей были чисто «передовыми», «демократическими», что на практике означало – «иудейскими». Но Союз писателей РСФСР и Союз художников РСФСР, напротив, были даже чересчур, воинственно нетерпимо русскими...»
Брежневская политика «двуглавого орла» продолжалась без потрясений более трех лет. После чего грянули чехословацкие события, которые вновь заставили брежневскую команду вспомнить о патриотизме.
Так называемая «пражская весна» началась в 1963 году, когда в Чехословакии, вследствие серьезного экономического кризиса, начались реформы, аналогичные хрущевской «оттепели». А когда спустя год в Советском Союзе самого инициатора «оттепельного» процесса отправили в отставку, а его детище свернули, в Чехословакии все осталось как было. При этом советское руководство не стало вмешиваться в дела союзников, считая, что чехословацкие товарищи во главе с Антонином Новотным не подложат им свинью. Но вышло иначе.