Гибель Светлейшего

Анов Николай Иванович

— Дыханье сладкое, меч правосудья Могло бы ты сломить. Еще, еще! Такой будь в смерти — я убью тебя И буду вновь любить. Еще. Последний! Сладчайшее смертельным стало. Плачу, Но слезы гибельны. Шлет небо боль, Карая то, что любит. Вот проснулась.

Наташа открывает глаза:

—

Кто здесь? Отелло, вы? — Да, Дездемона.

Олег сидит в суфлерской будке, он видит только Дездемону и Отелло. То, что творится за кулисами, ему не видно. А там происходят неожиданные события.

— Где Рябоконь? — спрашивает вбежавший рыжий красноармеец с кровавой царапиной на лице. — Срочно нужно! Где он?

— На сцене. А что?

— Чума в Ореховке всех коммунистов порезал. На город идет! Скорей позовите!

— Придется обождать. Сейчас нельзя, идет спектакль.

— Пошли вы к чертям собачьим!

Рыжий рвется на сцену, его не пускают.

— Подождите. Сейчас!.. Сергей Матвеевич пишет крупными буквами записку:

«Военком прислал сообщить: Чума наступает на город».

Яго торопливо выходит на сцену. Он ждет, когда задыхающийся от мук ревности Отелло закончит свой монолог:

— Клянусь в руках его платок свой видел! Клятвопреступница, ты в камень сердце Мне превратила, заставляешь дело Мое назвать убийством, а не жертвой. Платок я видел.

Сергей Матвеевич подает рукой знак Наташе, но она ничего не замечает. Она поднимается с постели и оправдывается:

— Значит, он нашел. Платка я не дала. За Кассио пошлите: пусть правду скажет.

Олег ничего не может понять. Почему вдруг появился Яго? Почему он прерывает Дездемону?

— Одну минуту, генерал! Из Венеции пришло внезапное известие. Посланец просит передать записку. Прочитайте ее скорее и дайте свои распоряжения.

Василий Иванович изумлен и ничего не понимает. Он неуверенно берет записку и читает. Дело скверное! Сволочь этот Чума, нашел время!..

— Яго! Передайте посланцу, пусть бежит в Трамот, пусть там готовят лошадей! Я сейчас.

Яго исчезает.

Наташа видит по лицу Рябоконя, что произошло нечто тревожное и непредвиденное. Трамот… Почему Трамот? У Шекспира нет никакого Трамота. Она повторяет свою реплику, помогая Отелло войти в прерванный диалог:

…За Кассио пошлите: пусть правду скажет. О т е л л о. Он уже сказал. Д е з д е м о н а. Что он сказал? О т е л л о. Что был с тобою в связи.

Тихо в зрительном зале. И тихо в городе. Рыжий красноармеец уже добежал до Трамота — конный двор

совсем рядом, в соседнем квартале — и поднимает тревогу.

А ревнивый мавр уже задушил на сцене Дездемону. Он выходит на авансцену, его встречают аплодисментами. Василий Иванович поднимает руку, требуя спокойствия. Голос его гремит на весь зрительный зал.

— Товарищи, внимание! В Ореховке Чума вырезал семьи большевиков и движется на город. Предлагаю коммунистам немедленно собраться на конном дворе Трамота!

Василий Иванович не стал снимать грим с лица и переодеваться. На это нужно было время. Дорога была каждая минута. В своем необыкновенном бархатном мундире и шелковой чалме он побежал на конный двор, держа в руке кирасирский палаш. За ним, освещенные яркой луной, мчались святопольские коммунисты. Олег смотрел им вслед.

— Ты тоже пойдешь с отрядом? — вдруг услышал он голос Розочки над ухом.

Она вместе с Фирой Давыдовной незаметно подошла сзади.

Неожиданный вопрос смутил юношу.

— Поеду, если возьмут, — краснея, ответил он.

— Мама, а мне можно? — Розочка прижалась к руке матери.

— Разумеется, нельзя. У вас есть, Олег, оружие?

— Нет.

— Тогда возьмите…

Фира Давыдовна Достала из сумочки маленький револьвер и передала Олегу. А Розочка сказала:

— Беги скорее, а то не догонишь!

И Олег побежал вслед за коммунистами на конный двор.

Для удобства борьбы с контрреволюцией Рябоконь в свое время настоял на том, чтобы оружие и лошади находились в одном месте. Неподалеку от конюшни во флигеле помещался штаб. Здесь в козлах стояли винтовки, хранились ящики с патронами и валялись седла. В несколько минут обозных лошадей можно было превратить в кавалерийских.

Когда гимназист подбежал к Трамоту, во дворе уже выстраивался конный отряд бойцов. Василий Иванович гарцевал на рыжем жеребце. Полная луна, висевшая над городом, ярко освещала пышный наряд героя шекспировской пьесы. Рябоконь пробовал, хорошо ли скользит в металлических ножнах кирасирский палаш. На бедре его висел маузер в деревянной кобуре лимонного цвета.

— Василий Иванович, мне можно с вами? — Олег схватил Рябоконя за бархатные малиновые штаны.

— Крой! — разрешил Василий Иванович и поправил шелковую чалму на голове.

Чернокожий комиссар

Миновав пустынную базарную площадь, всадники выбрались на шоссе и, обогнув опущенный железнодорожный шлагбаум, выехали за город. Яркая луна щедро лила серебристые потоки света. С левой стороны шоссейной дороги тянулись городские бахчи, с правой — распаханные черные поля. Они уходили в неведомую даль, и Олегу казалось, что именно здесь притаились бандиты атамана Чумы, готовые каждую минуту открыть огонь по отряду Рябоконя.