Гибель Светлейшего
Шрифт:
Фира Давыдовна, узнав историю похищения Светлейшего, решила помочь Евстафию Павловичу.
— Мой муж, командарм Подобед, прикажет вернуть коня в Эранию, — сказала она. — Я ни минуты в этом не сомневаюсь. Важно только скорее сообщить ему все подробности дела. Вам необходимо немедленно выехать в штаб армии. Не волнуйтесь, я все устрою.
Она отправила
«Послал вызов Пряхину. Целую тебя и Розочку».
По телеграмме командарма святопольская чека выписала пропуск не только коневоду, но и Потемкину, пожелавшему сопровождать Евстафия Павловича.
Поздно вечером Фира Давыдовна и Розочка отправились на вокзал. С тем же поездом, с каким уезжали Пряхин и Николай Николаевич, ехал и Олег на формирование в Н-ск. Там за десять суток обучали добровольцев стрелковому делу, после чего отправляли без задержки на фронт.
Притихшая Розочка молча смотрела на Олега. Фира Давыдовна, материнским чутьем угадавшая все, что творилось в душе дочери, оставила ее наедине с юношей.
— А все-таки самый лучший спектакль у нас был «Отелло», — сказал гимназист.
Ему хотелось сказать совсем другое; но он не нашел нужных слов и смелости.
— Для Святополя неплохой! — согласилась. Розочка.
Они снова замолчали, не зная, о чем говорить.
— Врангель — опасный враг! — задумчиво произнесла девушка.
— Теперь хороших постановок в клубе не будет, — заметил Олег.
— Врангелю помогает Антанта, — сказала она.
— Без Наташи и Василия Ивановича кружок развалится.
Они обменивались фразами, не слушая друг друга. И только когда Олег вскочил в теплушку, он понял, что не сказал самого главного, что обязательно нужно было сказать. И Розочка подумала то же.
Потемкин был поражен, узнав, что Олег записался добровольцем в Красную Армию, но изумления своего не высказал. И сейчас, в вагоне, сидя рядом с гимназистом, он предпочел проявить осторожность.
Горькие думы одолевали Николая Николаевича. Как страшна красная пропаганда! С какой легкостью она беспощадно поражает неопытное сердце!
Потемкин вспомнил свою первую встречу с Олегом в Петрограде. Это был скромный, воспитанный юноша из интеллигентной семьи. А сейчас он, кажется, стал большевиком. Николай Николаевич с затаенной неприязнью смотрел на юношу, хотя в темноте и не видел его лица.
Поезд пришел в Н-ск рано утром, только-только начало светать. Олег, распрощавшись с Потемкиным и коневодом, отправился в военкомат. Пряхин и Николай Николаевич, по указанию коменданта, пошли разыскивать штаб армии. Он размещался в четырех вагонах, стоявших на запасном пути. Здесь уже поджидали коневода. Дежурный офицер, еще с вечера получивший соответствующие указания, немедленно доложил командарму о приезде Евстафия Павловича.
Подобед жил в салон-вагоне, принадлежавшем
Через несколько минут появился франтоватый адъютант, перепоясанный желтыми ремнями, и, приложив пальцы к козырьку фуражки, объявил:
— Командующий просит к себе товарища Пряхина.
Командарм, пожилой сероглазый человек с аккуратно подстриженной русой квадратной бородкой, просматривал телеграммы, когда Евстафий Павлович и Потемкин вошли в его кабинет, занимавший добрую половину вагона.
Подобед оглядел вошедших и показал рукой на диван у стены:
— Прошу!
— Разрешите передать вам письмо от вашей супруги.
— Благодарю вас.
Командарм разорвал конверте извлек два письма — от Фиры Давыдовны и Розочки. Он читал их не спеша.
— Жена пишет, что вы спасли ее и нашу дочь от смерти. Разрешите мне поблагодарить вас.
Подобед поднялся из-за стола и с душевной признательностью пожал руку Потемкину и коневоду. Потом он вновь опустился в кресло.
— Жена просит оказать вам помощь и содействие. Чем могу быть полезен? Расскажите мне подробно, о какой лошади идет речь.
— Я попросил бы вас ознакомиться с этим документом, — Евстафий Павлович положил на стол меморандум. — Вам станет все ясно.
Коневод и Потемкин внимательно следили за выражением лица командарма, читавшего меморандум Эрании. Оно было невозмутимо спокойным.
— Чего же вы сейчас хотите? — Подобед вопросительно поднял брови.
— Я видел Забиру в Святополе. Мои попытки вернуть Светлейшего через комиссара полка не увенчались успехом. Где сейчас находится Забира, я не знаю.
Командарм помолчал в раздумье.
— Хорошо! Лошадь вам будет возвращена. Завтра Светлейшего доставят сюда!
И, вызвав адъютанта, он продиктовал телеграмму с приказом командиру 44 кавполка взять у Забиры жеребца Светлейшего и немедленно доставить его в распоряжение штаба армии.
— Светлейшего вам возвратят, можете быть спокойны. Приходите завтра к вечеру — и вы получите вашего жеребца, — сказал командарм, пожимая на прощание руки коневода и Потемкина.
— Поздравляю вас с успехом! — сказал Потемкин, когда они зашагали по шпалам в сторону вокзала. — Теперь Забире делать нечего, придется вернуть Светлейшего.
— Вашими устами да мед бы пить! — проворчал коневод, все еще не веря своему счастью.
На другой день они направились в штаб армии узнать новости. Франтоватый адъютант с улыбкой сказал:
— Лошадь доставят завтра. Есть приказ командарма.
Прошел еще день, и тот же адъютант произнес уже без улыбки:
— Командарм просил вам передать, чтобы вы не беспокоились, Светлейшего вы обязательно получите.
Сердце Евстафия Павловича вновь заныло от тревоги.