Гибельный голос сирены
Шрифт:
– Я отлучусь на пару часов, – бросил он своему первому помощнику, иначе говоря, су-шефу. – Остаешься за главного.
– Но не задерживайся дольше, хорошо? Сегодня будут очень важные гости, – напомнил тот.
– Я постараюсь, – рассеянно ответил Морель, задумавшись над тем, карамель растопить для глазури или мед? Он решил накормить Сашеньку оладьями, тесто для которых уже было поставлено. На приготовление ее любимых пончиков времени нет.
– Пьер! – Су-шеф взял его под локоть и развернул к себе. – Не опаздывай, слышишь? Гости будут очень важные!
– Понял я, понял. Подай
– Разве кто-то его заказывал?
Пьер отмахнулся от помощника и влил на сковороду оливкового масла. Сначала пожарит гребешки. А уж потом оладьи. На все про все уйдет минут двадцать. Саша живет в центре, так что получаса ему на дорогу хватит. Остается еще десять минут, чтобы привести себя в порядок: смыть запах кухни, переодеться, побрызгаться одеколоном.
Он приготовил салат, испек оладьи, сложил блюда в пластиковые судки, обернул их фольгой, чтоб не остыли. После этого отправился в душ. Ополоснулся. Оделся. И покинул ресторан.
Джип Пьера стоял на привычном месте. Все знали, где шеф обычно ставит машину, и не занимали пространство с правой стороны крыльца. Во Франции Пьер ездил на малолитражке, как и большинство европейцев. Экономично и место для парковки найти легче. В Москве он первый год перемещался на метро и автобусах. А также много ходил пешком. Но когда появились деньги на покупку машины, приобрел джип. Не такой дорогой, на каком ездил сейчас, а корейской марки и с пробегом, и все же… джип!!! Не малолитражку. В Москве почему-то относились к таким авто с пренебрежением. И считали их бабскими. Поэтому мужчина, сидящий за рулем малолитражки, не вызывал никакого уважения, а без него на дорогах никуда.
Пьер забрался в салон своего джипа и с привычным удовольствием взялся за обтянутый кожей руль. Пожалуй, это была машина его мечты. Существовали, конечно, автомобили дороже и престижнее, но Пьера его джип устраивал целиком и полностью.
– Тебе идет твоя машина, – сказала как-то Сашенька, сидя на пассажирском сиденье и внимательно на Пьера глядя.
– Машина может идти человеку?
– Конечно.
– Но ведь она просто… Как там говорил один книжный персонаж? Средство передвижения.
– А одежда всего лишь средство защиты от холода или жары.
– Нет, одежда – это другое. Она же облачает наши тела. Подчеркивает, корректирует или уродует нашу фигуру. Она может идти или не идти… Но машина…
– А запах? Я про парфюм. Может идти или не идти?
– Да, пожалуй… – Он никогда об этом не задумывался раньше, но вдруг осознал, что те духи, которыми пользуется Сашенька, ей именно идут. Как трикотажные платья до колена, туфли на высоком, но не тонком каблуке, как рубиновые серьги и помада цвета «мокко». Как темный лак на коротких ногтях и растрепанные кудри…
– Вот видишь! Человеку может идти или не идти все, что угодно… Даже музыка. Тебе, например… – Она задумалась. Затем открыла сумку, вытащила из нее телефон и, потыкав пальцем в экран, возвестила: – Вот это слушай!
Зазвучала «Металлика». Композиция не агрессивная, очень мелодичная, но с мощной энергетикой:
Пьер и теперь включил «Металлику». Под активные ударные, гитарное соло и рвущий душу вокал он ехал по Москве. Он обожал этот город. Полюбил его не сразу, но навсегда. В нем была женская душа. Такая же, как и в россиянках. Циничный с виду город имел податливую душу. И открывался тем, кто искренне к нему проникался.
Доехал Пьер до Сашиного дома за двадцать пять минут, удачно припарковался. В гостях у нее он уже бывал, но лишь однажды. Саша тогда вечеринку для узкого круга друзей устраивала. Квартира Пьеру понравилась – уютная. Единственное, что вызвало неприятие, так это огромная фотография на стене, на ней Саша и Артур сидят в обнимку на белой лошади. Они смотрят не в камеру, а друг на друга, соприкасаясь носами. И было ясно, что для этих двоих не существует никого и ничего в данный момент, кроме них и их любви…
– Нравится? – спросила тогда Саша.
– Хорошее фото, – сдержанно ответил Пьер.
– Это картина! Моя подруга Дашуля написала ее по фотографии, сделанной на сотовый телефон. Здорово, правда?
– Да, она настоящий талант.
– Кстати, не замужем. Могу вас познакомить, она только что приехала…
И, не дожидаясь согласия Пьера, потащила его к подруге. Дашуля оказалась симпатичной барышней. И неглупой. Пьер с удовольствием общался с ней. А когда вечеринка закончилась, вызвался проводить. Но, попрощавшись с Дашей, он не спросил у нее телефона, хотя она ждала этого. И выбросил бы ее из головы насовсем, если бы Саша периодически не напоминала ему о своей подруге.
С той вечеринки прошло полгода. Но в квартире Саши ничего не изменилось. Даже растреклятая картина осталась на прежнем месте. А он-то надеялся, что Саша сняла ее.
– Спасибо, что приехал, – проговорила она, проведя его на кухню. Пьер не сразу привык к тому, что русские принимают самых близких людей именно там. В Сашиной он еще не был, но в кухнях своих русских друзей он провел гораздо больше времени, чем в гостиных. – Чай будешь?
– Нет, спасибо.
– Кофе?
– Давай поедим? – предложил он.
– Не хочу! – Она мотнула головой. От резкого движения резинка, держащая волосы, слетела, и кудри рассыпались по плечам. Как же она была красива в этот момент! Бледная, с лихорадочно блестящими глазами и растрепанными волосами, она походила на… Марию Магдалину. Католику Пьеру именно ее образ казался самым прекрасным.
– Сашенька, надо поесть. Я тебе приготовил салат и оладьи. Все еще теплое. Давай, а?
– Какой ты заботливый… – И она на него посмотрела с умилением. Не как на мужчину, а как на какого-нибудь милого щеночка породы чау-чау.