Гибельный тупик
Шрифт:
— Почему бы вам не пойти тоже?
Пристально поглядев на Морли, Белснор спросил:
— Вы хотите, чтобы я пошел вместе с вами?
— Вы теперь руководитель поселка, да, как мне кажется, вам следовало бы пойти. И притом вооруженным.
— Я… — Белснор задумался. — Могут раздаться голоса о том, что мне следовало бы остаться здесь, чтобы отремонтировать передатчик. Также последуют доводы и о том, что мне надлежало бы корпеть над составлением молитвы-прошения вместо того, чтобы ошиваться вне поселка. Мне нужно всесторонне обдумать создавшееся положение. Могут еще возникнуть доводы и в пользу того…
— Как раз вот и появятся непременно доводы о том, что все эти ваши «возможные доводы»
— Ваше предположение тоже может вполне оправдаться, — тут Белснор улыбнулся, но как-то про себя, как будто только он один знал в чем состоит тайна их положения. Эта улыбка, которая была далеко не веселой, надолго застыла на его лице и постепенно становилась все зловещей.
— Расскажете мне, что вам известно об экологии местности, в которой мы находимся.
— Здесь есть весьма загадочные организмы, которые мы называем «тэнчами». Их здесь, насколько мы выяснили, пять или шесть видов. Это очень древние организмы.
— И что же они делают? Они употребляют сделанные ими же самими орудия?
— Некоторые, те что послабее, ничего не делают. Просто сидят тут и там, составляя как бы часть пейзажа. Менее слабые, однако, делают копии.
— Копии?
— Они делают дубликаты тех предметов, которые им приносят. Довольно небольших, таких как часы, чашки, электробритвы.
— И эти дубликаты нормально функционируют?
Бедснор похлопал по карману пиджака.
— Авторучка, которой я пользуюсь, является таким дубликатом… Но… — Он вынул ручку и протянул ее Сету Морли. — Замечаете следы порчи? — Поверхность корпуса была вроде бы шершавой, как бы покрытой тонким слоем пыли. — Они разрушаются очень быстро. Она просуществует еще несколько дней, а тогда мне придется сходить за новой копией, получаемой с первичного оригинала авторучки.
— Зачем?
— Потому что нам не хватает ручек. А у тех, что есть, кончились чернила или паста.
— А что происходит с тем, что написано вот такою ручкой-дубликатом? Чернила через несколько дней выцветают?
— Нет, — ответил Белснор, но вид при этом у него был какой-то беспокойный.
— Значит, у вас нет полной в этом уверенности?
Привстав, Белснор запустил руку в задний карман брюк и извлек оттуда бумажник, какое-то время он внимательно изучал небольшие, сложенные листки бумаги, а затем положил один из них перед Сетом. Запись была четкой и разборчивой.
В комнату для собраний вошла Мэгги Уолш, увидела их двоих и подошла к ним.
— Я вам не помешаю?
— Ради бога, — как-то безразлично произнес Белснор. — Присаживайтесь поближе. — Он посмотрел на Сета Морли, затем стал говорить ей неторопливо и очень серьезно. — Игрушечное здание Сюзи Смарт пыталась минут двадцать назад пристрелить жену Морли. Оно промахнулось, а Морли вылил на него стакан воды.
— Я ее предупреждала, — сказала Мэгги, — о том, что эти штуковины небезопасны.
— Сами-то они вполне безвредны, — сказал Белснор. — Именно от Сюзи исходит опасность… Как раз это я и втолковывал Морли.
— Нам нужно помолиться за нее, — строго произнесла Мэгги.
— Вот видите? — заметил Белснор, обращаясь к Сету Морли. — Мы все-таки беспокоимся друг о друге. Мэтти хочет спасти бессмертную душу Сюзи Смарт.
— Молитесь лучше, о том, — сказал Морли, — чтобы она не поймала другую такую же копию и не начала ее дрессировать подобным же образом.
— Морли, — произнес Белснор, — у меня все не выходит из головы то, что вы сказали о всей нашей компании в целом. В какой-то мере ваше суждение справедливо — у каждого из нас есть какая-то слабина. Но это совсем не то, что вы думаете. Общее у нас то, что все мы неудачники. Возьмите Толлчифа. Разве вы станете отрицать то, что он
— Или Странника-по-Земле?
— Нет, — ответила она.
— Так же, как и самого Наставника, — за нее сказал Белснор. — Теперь возьмем Уэйда Фрэйзера. Его мир…
— А что вы можете сказать о себе? — напрямик спросил у него Сет.
Белснор пожал плечами.
— У меня свой собственный мир.
— Он увлечен изобретательством, — пояснила Мэгги Уолш.
— Но я так никогда ничего путного и не изобрел, — признался Белснор. — Все, что появилось в течение двух последних столетий, разрабатывалось в крупных исследовательских центрах, где работают сотни и даже тысячи высококвалифицированных специалистов. В нашем столетии уже просто не существует такого понятия, как изобретатель. Наверное, мне просто нравиться играть с различной электронной аппаратурой. Но, все равно, это доставляет мне немалое наслаждение. Единственное, что доставляет мне удовольствие на этом свете, это создание всяких там схем, которые, в конечном счете, никому не нужны.
— Мечта о славе, — заметила Мэгги.
— Нет, — Белснор покачал головой, — мне просто хочется внести какой-то собственный вклад в развитие техники. Мне противно быть всего лишь потребителем, как все вы. Теперь он заговорил твердо и энергично, и одновременно с этим очень искренне. — Мы живет в мире, созданном и усовершенствованном в результате упорного труда многих миллионов людей, большинства из которых давно уже нет в живых. По существу, никто из них за это не получил хотя бы самой малой благодарности. Мне безразлично то, что я мог бы стать известным своими изобретениями, главное, что меня волнует, — это чтобы созданное мною было чем-то стоящим, полезным для людей, хотя в обыденной жизни они бы воспринимали это как само собою разумеющееся, как, например, безопасная, так называемая английская булавка, кто знает, кем она изобретена? Но все в этой необозримой Галактике пользуются английскими булавками, а изобретатель…
— Безопасные булавки были изобретены на Крите, — заметил Сет Морли. — Примерно за целую тысячу лет до Рождества Христова.
Белснор с интересом поглядел на него.
— Значит, вам далеко не безразлично, когда и где они были изобретены? — Однажды я и сам подошел вплотную к изготовлению кое-чего подобного. — Схемы глушилки, которая бы прерывала поток электронов в любом проводнике на расстоянии до пятнадцати метров. Как оружие самозащиты она была бы очень полезной. Но мне так и не удалось создать такое поле, которое простиралось бы в радиусе пятнадцати метров; генерируемое моей схемой поле действовало только в радиусе чуть большем, чем полметра. Вот так вот. — Тут красноречие его иссякло, и он надолго замолчал, погрузившись в свои собственные, и, по-видимому, не очень-то приятные воспоминания, отрешившись от всего, что его окружало.