Гиблое место

Шхиян Сергей

– Ни фига себе, вот это сексодром! – невольно воскликнул я.

Староста слов не понял, но смысл уловил.

– Лепота! – восхищенно сказал он, осматривая помещение. – Царские чертоги!

Я вошел внутрь. На «царские чертоги» спальня, конечно, не тянула, а вот на комнату эротомана-извращенца смахивала значительно больше. Меченый явно был неординарным бабником. Кровать была не меньше, чем два на три метра, и явно рассчитана на групповой секс.

Кроме того, все стены были завешены кандалами, плетками, веригами, черными рясами вперемежку с яркими тряпками и предметами непонятного назначения.

К красном углу, вместо икон, помещалось чучело козлиной головы с выкрашенной в красный цвет бородой, а под ним – перевернутое вверх ногами деревянное распятие.

Повеяло чем-то давно знакомым. Было похоже, что я опять оказался в нужном месте в нужное время...

– А что это за женщины были заперты в доме? – спросил я.

– Эти-то, – пренебрежительно махнул рукой староста, – так, бояриновы соски.

– К-кто? – ошалело переспросил я.

– Девки бояриновы.

– Нет, ты их как-то по-другому назвал.

– Кого?

– Да женщин этих!

– Никак не называл, – удивился староста.

– Сосками ты их называл?

– Называл.

– А что такое соски?

– Бог его знает. Как боярин говорил, так и мы за ним следом.

– Ты велел боярина в дом перенести и раздеть?

– Велел.

– Перенесли его?

– Почем мне знать, может, перенесли, а может и нет.

– Иди, проверь и доложишь! И смотри у меня, начнешь баловать, не пощажу!

Неопределенная угроза подействовала. Староста с озабоченным видом удалился. Я же остался рассматривать «гнездо разврата». Было похоже, что судьба вновь свела меня с современником, забредшим в чужое время. Присмотревшись к аксессуарам и антуражу комнаты, я почувствовал, что попал в средневековый сексшоп. Судя по всему, резвился здесь Меченый по полной программе. Причем не просто так, а с мистически-религиозным уклоном.

Я подошел к козлиной голове. Чучело было сделано из рук вон плохо, мерзко пахло, шерсть на морде начала облезать, зато в глаза были вставлены два отполированных, черных, как ночь, куска агата.

– Боярин! Раздели! – позвал староста. Он вбежал в спальню, тяжело дыша с бледным лицом. – Правду говорили люди, что боярина Сатана пометил!

Я пошел вслед за ним, мы спустились на первый этаж, где в пустом зале но столе лежал убитый мной человек. У стен робко жались давешние плакальщицы. Две старухи обмывали тело. Стараясь не смотреть на глубокую рану на шее, я осмотрел тело Меченого. Вызывающие ужас дьявольские отметины меня нисколько не удивили. Я ожидал чего-то подобного: на плечах у самозваного боярина были самые обыкновенные татуировки.

– А он не Антихрист? – испуганно спросил староста.

– Дебил он закомплексованый, – непонятно для крестьян ответил я. – Как приготовите, можете хоронить.

– На кладбище или так зарыть?

– Можно и на кладбище, мертвые сраму не имут.

– Ну, если только ты велишь, – мало что поняв, уважительно сказал староста, окончательно признавая меня за начальника. – А с бабами что делать?

– Пусть идут наверх, я с ними поговорю.

То, что выделывал с несчастными женщинами извращенец, меня не интересовало, однако нужно было решить, что с ними делать дальше. Наложницы, повинуясь команде старосты, двинулись вслед за мной. Я нашел горенку с несколькими лавками, попросил

женщин сесть, а сам остался стоять у окна. Теперь при нормальном освещении и спокойном состоянии мне удалось их рассмотреть. Вкус у Меченого был значительно лучше, чем можно было судить по его изыскам в архитектуре и дизайне. Все девушки были молоды и красивы.

– Ты как сюда попала? – спросил я кареглазую красотку с тонкими чертами лица.

– Тятя продал, – просто ответила она. – Кормиться было нечем, всему семейству погибель.

– А ты? – спросил я следующую красавицу с густыми льняными кудрями, еще всклоченными после недавней ритуальной скорби.

– Меня в холопки силой увезли от родных родителей. Боярин сказывал – за батюшкины долги.

– Понятно. Тебя тоже продали? – обратился я к очередной девушке.

– Нет, меня боярин у татар выменял. Они тятю зарезали, а нас всем семейством, с мамкой и братиками, в рабство гнали.

– Что же мне с вами делать? – задал я риторический вопрос.

– Оставь нас при себе, боярин-батюшка, – подсказала выход кареглазая девушка, – мы всему обучены, что скажешь, то и сделаем. И в цепях можем, и под поркой. Боярин покойный ко всему приучил.

– Не могу, милая, – почти извиняясь, сказал я, – мне держать гарем не по обычаю. Может, вам к родителям вернуться, у кого они есть?

– Куда ж нам возвращаться, коли мы порченые, – вступила в разговор до сих пор молчавшая девушка с полным, круглым лицом и чувственными губами. – Нас родители назад не примут, и никто замуж не возьмет. Нам одно остается, камень на шею и в воду.

– Ваша-то в чем вина? Вы же не сами сюда пришли, а насильно!

– А нас и слушать не станут...

Все пригорюнились, включая меня. Как обычно бывает, крайними всегда почему-то оказываются не палачи, а жертвы. Я действительно не знал, что делать с бедолагами. Решив, что, в крайнем случае, отдам их под надзор и опеку Натальи Георгиевны, я окончательное решение отложил на следующий день.

– Ладно, утро вечера мудренее. Похороним вашего губителя, может быть, что-нибудь и придумаем. Пока идите к себе.

– А выходить нам на вольный воздух можно или в светелках сидеть? – задала вопрос полнолицая.

– Можно, конечно, может, женихов себе приищите, а я за приданым не постою, – пошутил я.

– А новенькую отпереть? – опять спросила та же одалиска.

– Какую новенькую? – не понял я.

– Ту, что в тереме запертая сидит.

– Господи, еще одна на мою голову, – подумал я, а вслух сказал: – Конечно, выпустите.

– Боязно туда идти, да нам самим и дверей не открыть – произнесла девушка, почему-то смутилась и покраснела.

– Пошли, покажете, где ее заперли.

Вся стайка жертв мужской сексуальной агрессии суетливо бросилась показывать темницу очередной мученицы, а я, чувствуя себя товарищем Суховым из фильма «Белое солнце пустыни», пошел следом за своим новоявленным гаремом. «Темница» или, вернее, «светлица» находилась в одной из дурацких башенок на самом верху дома. Дверь оказалась запертой тем же самым способом, что и в спальню. Я потянул веревку, вытянул тайный штырь и, пригнувшись, вошел в тесную коморку с узким стрельчатым окном. Лица женщины, которая встала навстречу, против света было не разглядеть.