Гиблое место
Шрифт:
– Папа!
– А чего папа? Это ж естественно, дочка, и я за тебя рад. Надеюсь, что этот мужчина не Старков? А то с тебя станется!
– Нет, ну что ты! У Старкова есть другая женщина. – Катя решила, что и этот факт она от отца скрывать не будет.
– Да, я знаю. Неужели ты думаешь, что я про своего зятя ничего не знаю, ведать не ведаю? Вот только я даже не думал, что тебе это известно.
– Известно. Я частного детектива наняла. Давно еще, – призналась Екатерина.
– Умничка, вся в меня! А я-то, старый дурак, думал, что ты чистая дубина!
– Папа!
– А что, нет? Ты уже сколько с этим знанием живешь, а решения никакого не принимаешь.
– Почему
– Давно надо было! А ты, только когда другого мужика нашла, засуетилась. Кто он хоть?
– Немец.
– Еще не хватало! Фашист.
– Никакой он не фашист. У него прабабка русская, баронесса, и на меня похожа. Вернее, я на нее.
– Все они фашисты. Он что, жениться на тебе собирается?
– При чем тут это? Я хочу развестись.
– А жить на что будешь? C этим разведешься, тот жениться не собирается, сама ты ничего не умеешь! На горшки свои не проживешь.
– И ты после этого меня укоряешь, что я раньше развод не потребовала?
– Я не укоряю, а рассуждаю вслух, чтобы подчеркнуть свою значимость в твоей жизни! – Отец рассмеялся.
– Дурак ты, папка! Еще издеваешься!
– Ладно, не обижайся. Развод – дело серьезное. Оно же разделом имущества сопровождается. А имущество у вас с кобелюкой твоим весьма приличное. И негоже его тупо пополам делить. Я прикину, что к чему и как все лучше обставить. Тебе на следующей неделе Сема Кац позвонит, адвокат мой, ты его знаешь. Он тебе сообщит, что дальше делать, и поможет все документы оформить. Делай все в точности как он скажет. Я не хочу, чтоб моя дочка торговлей горшками пробивалась. Ты у нас с матерью одна. Ты да Ванька. Все вам должно остаться, если, конечно, ты фашисту своему еще ребеночка не народишь.
– Не нарожу, за это будь спокоен!
– А я, кстати, и не против маленького такого толстенького и розовенького немчика на старости лет понянчить. И мать обрадуется. Так что давай, вперед. Что мы, еще одного пацана не прокормим, даже если этот проходимец немецкий на тебе не женится?!
– Папа, прекрати обзывать моего любимого человека, ты ж его даже не знаешь! Никакой он не проходимец. Он доктор наук. Известный химик.
– Знаем мы этих химиков-механиков. Ты мне лучше на него данные скажи, мои ребята прощупают, кто он такой и с чем его едят! Ишь, химик-барон! Чего только не придумают, какой только лапши вам не навесят. А вы, дуры, все это кушаете да глазами своими хлопаете!
– Папа, прекрати! Ничего я тебе не дам, никаких данных. Не хватало еще.
– Ладно, ладно, не трепещи, я сам все узнаю, без сопливых.
– Не смей!
– Ой, забыл тебя спросить! Давай лучше есть, а то я проголодался.
Екатерина понимала, что отец все равно все разузнает про Эрнста, тут его танком не остановишь. Не хватало только, чтобы за ней начали следить и вынюхивать!
– Папа! Я тебя серьезно очень прошу пока в мою личную жизнь не вмешиваться. Как только разведусь со Старковым, я сразу тебя с Эрнстом познакомлю. Ты у него все сам спросишь, а потом будешь проверять, сколько твоей душе угодно.
– Ладно, ладно, уговорила! – Отец замахал руками, подзывая официанта.
«Так я тебе и поверила», – подумала Екатерина и с тяжелым вздохом углубилась в меню.
Лариса Гилберт
Наконец-то удалось сделать на голове то, что хочется. А именно – фиолетовые перья. Лариса в одном журнале углядела такую замечательную прическу, но ни в одном салоне за ее исполнение не брались. Но Лариса была девушкой упрямой, и если чего решила, то обязательно этого добивалась. В результате длительных поисков она все-таки
– Чего смешного? – строго спросила у Юльки Лариса.
– Ничего, очень даже живенько, – ответила Юлька и сделала неопределенный жест вокруг своей головы. – А в темноте эти прядочки не светятся? У меня одна знакомая в Германии такое себе сделала, так у нее в темноте пряди светятся. Краска такая есть, флюоресцентная называется.
– Это не краска, а лак такой есть, его наносят, когда в ночной клуб на дискотеку идут, – специально для тупых разъяснила Лариса.
– Вот оно что! А я-то, темнота, думала, что краска! Но все равно здорово, хоть и не светится.
В коридоре Лариса столкнулась с Михайловой.
– Господи помилуй! – Михайлову аж передернуло. – Ларисочка, а чего волосы не красные-то? Красные, пожалуй, были бы покруче! Или зеленые, в цвет туфель!
– В следующий раз обязательно красными покрашу! – огрызнулась Лариса.
От Михайловой она такого наезда не ожидала, да еще с издевками! Ладно, учит постоянно, корит за поведение. Внушает, с кем Ларисе трахаться и где, на кого поорать можно, а на кого нельзя, какой длины юбку прилично, а какой нет. Ладно, цвет костюма ей не нравится, уже и на цвет волос замахнулась. Все-то для нее у Ларисы неправильно! Достала уже!
– И зелеными могу! Молодцу все к лицу! – Ларису просто понесло. Захотелось даже язык директрисе показать.
– Только меня, пожалуйста, заранее предупреди, могу такой красотищи не вынести, сердце слабое. – Михайлова взялась рукой за левый бок.
– Ага, так и сделаю. Может, мне разрешение надо у вас теперь спрашивать? Что надеть, как покрасить?
– Ну, было бы неплохо. У нас тут оздоровительное заведение, люди могут разнервничаться.
– Я учту и с пупсиком своим проконсультируюсь, у кого и какого мне разрешения спрашивать.
– С каким пупсиком?
– Со Старковым, с каким же еще?
– А, обязательно проконсультируйся, только при посторонних советую тебе называть его Андреем Сергеевичем. Это правило хорошего тона. – С этими словами Михайлова исчезла за дверью кабинета доктора Стасова.
Нет, какая же она все-таки стерва! Нашлась посторонняя! С детства с пупсиком дружит, а вид делает, что про отношения Ларисы с ним ничего не знает. Прямо как в песне: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Вконец настроение испортила. Небось сейчас будут со Стасовым Ларисе кости мыть.