Гидра
Шрифт:
– Вас, мистер Граубар, обвиняют в дезертирстве и бегстве с поля боя. Будучи выбранным на общем сборе пилотов "ведущим" вы, как и полагает инструкция, должны были двигаться впереди всех, принимая основной удар противника на себя, но в какой-то момент, ваша машина по непонятным причинам, сбавила ход и прекратила наступать на позиции противника, тем самым подвергнув основные силы преждевременной атаке, отчего те понесли потери еще на подступах к позициям. Как заверяет нас офицер Лангард, который и передал дело в трибунал, ваши действия оказались губительными для операции,
– Все было сделано так как и должно было. Надеюсь, офицер передал вам отчет о техническом состоянии боевой машины после боя? Мой техник-механик Ханлан, составил его по всем правилам и данный документ должен был оказаться у вас на столе. Вы ознакомились с ним?
Я посмотрел на главного из судей, который и вел со мной речь. Его глаза недовольно скользнули по судейскому корпусу, давая понять, что данный документ не попадал ему в руки.
– Нет. этот документ не был мною рассмотрен по независящим от меня причинам. Не могли бы вы вкратце рассказать его суть.
– Все очень просто. Документ технического состояния машины составляется каждый раз, когда эта самая машины возвращается из боя. В него входят оценка состояния брони, ее повреждения, степень повреждения и влияние полученного урона на работоспособность всех узлов. Говоря проще, техник-механик составляет больничную карту, только для боевого робота. В этом документе содержится все. В моем же случае, прочитав данный отчет, вы сможете убедиться, что повреждения, полученные мною во время атаки, больше всего повлияли на ходовые характеристики робота. Была повреждена энергетическая установка, которая, потеряв почти восемьдесят процентов мощности, была уже не способна толкать машину вперед. Думаю, все присутствующие пилоты знают, что при таких потерях, давать нагрузку крайне опасно, а если говорить прямо, то перегрев мог вызвать взрыв, который бы повлек за собой детонацию всего боекомплекта. Я бы не смог и двухсот метров пройти, даже если бы и захотел.
В зале послышалось одобрительное похлопывание, которое вскоре было прекращено указанием судьи.
– У вас имеется этот отчет?
– Конечно.
– Передайте его сюда.
Ко мне подошел один их охранников и, взяв бумагу, направился к трибуне.
– Я ознакомлюсь с документом, после чего скажу свое мнение по этому поводу.
Взгляд тут же упал на Лангарда. Его лицо исказилось, но внешне это было мало заметно. Видимо подобный маневр не входил в его планы.
– Пока мой коллега занят, я возьму слово - заговорил второй судья, чье лицо было похоже на сухофрукт, таким сморщенным оно казалось.
– А если бы состояние машины позволяло движение, пусть и на предельных мощностях, вы бы пошли в атаку?
– Разумеется. Это делали все, кто был до меня и те, кто будет после. Я знал, что рано или поздно этот момент придет и я стану "ведущим", поэтому был готов ко всему, что могло произойти на поле боя.
– Даже к смерти?
– И к ней тоже.
– Тогда почему побоялись взрыва установки?
– Есть большая разница, судья, умереть от выпущенного снаряда, чья "болванка", пробив броню, взрывается
– Поясните.
Судья насторожился и немного подался вперед.
– Большие потери стали результатом ошибки в формировании боевого строя. Машины шли слишком плотно друг к другу, хотя и на приличном расстоянии. Такой порядок эффективен, когда огонь ведется исключительно в лоб, но, если противнику удавалось обойти порядки с фланга и нанести удар как раз в тот момент, когда ни о чем не подозревающие машины проходили мимо - это означало верную смерть.
– Но как такое возможно? Насколько мне известно, вся округа на многие километры это одна сплошная топь. Там тонет даже человек, не говоря уже о многотонных машинах.
– Вы правы, судья. В полной комплектации они бы не смогли удержаться в этом месте, но факта обстрела это не отменяет. Как только машины поравнялись с линией, где проходит наиболее глухая часть болот, оттуда начали лететь снаряды. Они то и накрыли нашу атаку.
Судья на мгновение задумался.
– Как далеко это было от позиций противника?
– Четыре-пять километров, не более.
– После боя вы пытались установить точное место откуда велся огонь?
– Нет, это не входит в мои обязанности, но всю имеющуюся информацию и данные приборов наблюдения, в том числе и тех, что находятся на корпусе боевой машины, я передал в главный штаб, куда стекается информация со всех машин, участвовавших в операции. Думаю, офицеру Лангарду есть, что сказать по этому поводу.
Я бросил взгляд на сидевшего вдали от всех офицера, чей взгляд был устремлен прямо на меня.
– Значит нам стоит выслушать этого человека. Мистер Лангард, будьте так добры, встаньте рядом.
Офицер поднялся со своего места и, пройдя немного вниз по ступенькам, оказался возле меня.
– Это правда, что вы располагаете информацией боя?
– Да, мы ведем наблюдение и каждая деталь сохраняется еще продолжительное время.
– Вы можете подтвердить слова мистера Граубара о том, что его машина не двигалась именно по причине технического повреждения, вызванного попаданием снаряда в малозащищенную область корпуса боевой машины?
Офицер колебался. Ему не хотелось прямо отвечать на поставленный вопрос, ведь ответ мог полностью оправдать мои действия.
– Не совсем так.
– Поясните - судья откинулся на спинку кресла, понимая, что его ждет нелепое оправдание, которое никак не относится к сути дела.
– Машина действительно имела повреждения, но назвать их критическими можно только с натяжкой. Он мог двигаться вперед, но пилот принял другое решение.
В зале начал расти шум. Подхватываемый рядами присутствующих, он набирал силу и, наконец, обойдя помещение по кругу, остановился как раз у президиума, где находились судьи.