Гиль(Из истории низового сопротивления в России)
Шрифт:
21 июля крестьянские «воровские отряды» заняли город Унжу. Унженский воевода Н. Чагин доносил, что они «приказную избу и воевоцкой двор разбили, и многие дела в приказной избе подрали и денежной казны взяли, из тюрьмы колодников роспустили…». Позднее против них были высланы вооруженные люди князя Ф. Ю. Ромодановского и Ф. А. Лопухина. Разыгралось целое сражение. «И они де, разбойники, наступили на них (боярских людей) боем и стали из ружья стрелять, и копьями колоть…» Последние вынуждены были с позором отступить, потеряв 4 человека убитыми.
На Нижней Волге успешно действовал посланный Булавиным еще в мае двухтысячный отряд конницы во главе с рядовым казаком Голубинской станицы Игнатом Некрасовым и составленный преимущественно из «гулящих людей» отряд в 1500 человек во главе с Иваном Павловым. Еще до появления на Волге этих отрядов
Известие о гибели Булавина застало отряд Некрасова (400 человек) по дороге из Царицына к городку Голубые — родине Некрасова и многих его казаков. В Царицыне остался его товарищ И. Павлов с трехтысячным отрядом. По получении этого известия Некрасов спешно вернулся в Царицын и созвал круг. На нем он обратился с призывом идти всем войском на Дон, захватив с собой пушки. Пламенные слова Некрасова не нашли должного отклика среди голытьбы. Предводитель голытьбы атаман Павлов «говорил, чтоб артиллерии не давать, а с Царицына со всем итти плавню по Волге на море. И в том великой у них был спор и подрались и, будто, голудьба вступилась за Ивашку Павлова и приезжих с Некрасовым многих били и пограбили». Некрасов со своим отрядом ушел к Дону без голытьбы Павлова.
Разногласия и споры между некрасовцами и павловцами порождались главным образом приверженностью первых исключительно интересам донской земли, нежеланием покидать насиженные места в тяжелое время и идти по пути Разина по Волге. Наступление правительственных войск на Царицын заставило павловцев преодолеть разногласия с некрасовцами и после падения Царицына пойти на соединение с ними.
Не успел Некрасов покинуть Царицын, как к этой крепости, помимо полка Бернера, 20 июля подошел из Астрахани полк Левистона численностью в 1000 человек. Сломив сопротивление восставших, правительственные войска овладели Царицыном. Большая часть голытьбы смогла уйти из города на лодках. В донесении Петру I от 3 августа Апраксин писал: «…город Царицын взяли и тех злодеев воровских казаков побили многое число и живых побрали, и завотчиков пущих велел привесть к себе в Астрахань. А других всех казаков и других, кои с ними были, и камышенские, которые в помощь к ним под Царицын приходили, велел на Царицыне и по Донской дороге вешать, достойную месть… восприимут…» «Милостивы» каратели были лишь к престарелым женщинам и детям, так как «те и сами исчезнут».
Вскоре в Голубинской станице произошло объединение находившегося там отряда Некрасова (400 человек) с пришедшим из Паншина отрядом Павлова, численность которого по-прежнему составляла 3000 человек.
Некрасов посылает от своего имени письма по донским, донецким, хоперским, айдарским, медведицким, бузулукским городкам с призывом к восстанию. Он призывал объединить все силы, чтобы «стоять им за реку». С этим собранным войском Некрасов готовился «дать бой» и «противитца» Долгорукому. Безусловно, что Некрасов на этом этапе был главной фигурой в руководстве восстанием. За ним следовали другие, оставшиеся в живых соратники Булавина. Как только известие о намерениях Некрасова было получено Голым и Павловым, оба атамана поспешили к нему на соединение. Призывы Некрасова в их представлении соответствовали лозунгу — не выпускать Долгорукого из Черкасска и истребить его там объединенными усилиями.
Некрасов назначил в своих письмах местом сбора, помимо Паншина, расположенный южнее Есаулов городок. Подобную непоследовательность можно объяснить тем, что с Волги двигались отряды карателей, а также тем, что Есаулов городок был хорошо укреплен и с трех сторон окружен водой. Но так или иначе, дробление сил восставших сыграло вскоре для них роковую роль.
Наступление на отряды повстанцев велось с трех сторон. С Волги к Панщину спешил Хованский с калмыками, хан которых, Аюка, был подкуплен царскими подарками. Из Черкасска двигалась многочисленная карательная армия.
Главные силы карателей двинулись на разгром некрасовцев из Черкасска. Судя по документам тех лет, в походе против Некрасова участвовало немногим более 10000 человек, из них половина — регулярные драгунские и солдатские полки. В походе участвовало также свыше 4000 конных казаков Шидловского и свыше 1000 казаков, набранных Зерщиковым, которые двигались к Есаулову городку на лодках.
Отрядам Долгорукого удалось расчленить силы
Некрасов со своим двухтысячным отрядом в то время находился на подступах к Есауловскому городку. Видя, что к городку не прорваться, и понимая, что за конницей карате-лей следует пехота (некоторые полки и обоз действительно прибыли под городок 24 августа), атаман восставших вынужден был осуществить намерение, которое им и ранее не скрывалось, — уйти на Кубань. Никто из главных руководителей восстания не был схвачен. Некрасов, Павлов, Беспалый, Лоскут «со всеми завотчики» спаслись от расправы Долгорукого, уйдя на Кубань. Н. Голый и Т. Белогородец продолжали собирать повстанческие силы на Донце.
Почти одновременно со сражением под Есауловым городком недалеко у Паншина четырехтысячный повстанческий отряд был настигнут карательным войском Хованского, двигавшимся на Дон со стороны Волги. Всего в это войско, если судить по «сводке боевых реляций» Долгорукого за 1722 г., входило около 5000 солдат. Они шли на больших лодках — бударах под командой генерал-майора Гулица и стольника Дмитриева-Мамонова. Сам Хованский с немногочисленным конным отрядом (известно, что в него входили драгунский батальон, «несколько дворянских и мурзинских рот») прибыл в Дмитриевск по берегу. Находясь в Дмитриевске, Хованский собирал силы, чтобы обрушить их на повстанцев, сосредоточившихся под Паншином. Когда же пришло известие, что отряды восставших ушли из Паншина и, «укрепясь обозом, пошли вниз по Дону берегом», Хованский послал в погоню за ними всю находившуюся в его распоряжении конницу, калмыцкие конные отряды, а также солдатский полк под командой Дмитриева-Мамонова.
Сражение состоялось 23 августа на берегу Дона в 5 верстах от Паншина. Мужественно и стойко дрались четыре тысячи повстанцев (не считая жен и детей, которые находились здесь же в обозе) с превосходящими силами карателей. «И никогда я не помню, — писал позднее Хованский, — чтоб так казаки крепко стояли, а больше того разумею, что крепко стояли беглые драгуны и из полков солдаты…». Карателям досталось около 1500 телег с казацким имуществом. Были захвачены в плен женщины и дети. «А тех их жен и пожитки их ратные люди и калмыки побрали по себе немалое число», — доносил Хованский в отписке в Разряд от 19 сентября 1708 г. В качестве военных трофеев были взяты 6 знамен, 8 пушек.
Считая, что главные силы повстанцев под Паншином разгромлены, Хованский приступил к выполнению распоряжения Петра I о приведении «к крестному целованию» казаков в верховьях Дона, по Медведице, Хопру и Бузу луку, а также об уничтожении населенных голытьбой городков, население которых было наиболее причастно к восстанию. Всего каратели сожгли 8 городков.
После ухода с Дона Некрасова, Беспалого, Павлова, Лоскута и других знамя восстания перешло в руки Никиты Голого. Действуя в районе Северского Донца и став там после смерти Драного главным руководителем, он опирался преимущественно на голытьбу Обращаясь в «прелестном письме» ко «всей черни» русских городов и деревень, Голый в конце мая 1708 г. писал: «А нам до черни дела нет, нам дело до бояр, которые неправду делают, а ты голотьба вся идите со всех городов конные и пешие, нагие и босые… А вы стольники и воеводы и всякие приказные люди и заказные головы не держите черни и по дорогам не хватайте и пропускайте вы их к нам в донецкие городы». В записи «расспросных речей» дворового человека Кузьмина и крестьянина Иванова в острогожской военной походной канцелярии говорилось: «…многие казаки и бурлаки говорят, что им собрався итить на самого князя Долгорукого, или как он придет в Донецкой (место сбора повстанцев. — В. Л.) умереть им заодно, а Голого не выдать».