Гиль(Из истории низового сопротивления в России)
Шрифт:
Узнав, что в Черногай направлены две роты пехоты, восставшие переходят в село Кандеевку Керенского уезда, куда и переносится центр восстания. Восстание получает все большее и большее распространение. В Кандеевке собирается до 10000 крестьян из четырех соседних уездов Пензенской и Тамбовской губерний.
Имея в своем распоряжении девять рот пехоты, Дренякин, окружив Кандеевку, 18 апреля начал свою кровавую расправу Все попытки Дренякина успокоить и уговорить при помощи угроз крестьян подчиниться помещичьей власти и отбывать барщину ни к чему не привели. После этого Дренякин отдал приказ о расстреле крестьян. «…Крестьяне безропотно умирали, не издавая ни одного вопля, — рассказывает подпоручик Худеков. —
В результате было убито 8 крестьян, ранено 27, большинство которых вскоре умерло. Над захваченными крестьянами была учинена расправа. Согласно ведомости, составленной самим Дренякиным, наказанию подверглось 172 человека, из них 28 человек были наказаны шпицрутенами, прогнаны сквозь строй в 100 человек от 4 до 7 раз и затем сосланы на каторжные работы сроком от 4 до 15 лет; 80 человек прогнаны сквозь строй от 2 до 4 раз и сосланы на поселение в Сибирь, 3 человека наказаны шпицрутенами и направлены на службу в линейные батальоны, 3 человека заключены в тюрьму от 1 года до 2 лет, 58 человек наказаны розгами с последующим освобождением. Кроме того, к различным наказаниям также были приговорены 7 человек отставных и отпускных солдат, участвовавших в восстании, в числе которых 72-летний старик Елизаров был сослан в Сибирь. Наконец, жестоко наказан был и священник Федор Померанцев, заключенный пожизненно в Соловецкий монастырь. Помимо указанных лиц, по данным, приводимым Герценом в «Колоколе», 200 человек было подвергнуто наказанию шпицрутенами и 700 человек — розгами.
Кандеевское выступление было одним из самых ярких выражений борьбы крестьянства за землю и волю весной 1861 г. Однако надо вместе с тем подчеркнуть, что если со стороны крестьян были и убитые, и раненые, то с противоположной стороны не было ни одной жертвы.
Больших размеров достигло крестьянское движение в Виленской и Смоленской губерниях. В Виленской губернии крестьянское движение получило распространение особенно в трех уездах: Свенцянском, Ошмянском и Дисненском. В Дисненском уезде около 6000 крестьян отказалось от выполнения барщины. Волнения крестьян были ликвидированы в результате применения воинской силы — трех рот Муромского и двух рот Софийского пехотных полков. Как сообщал в рапорте царю флигель-адъютант граф Олсуфьев, 30 человек было арестовано и значительное число крестьян наказано розгами.
Крупные волнения крестьян произошли в конце марта — начале апреля в местечке Ивье Ошмянского уезда Виленской губернии. Крестьяне десяти имений Ошмянского уезда и одного Минской губернии, собравшись на базарной площади, избили палками представителей местной администрации. Вызванные властями войска в составе четырех рот пехоты окружили двухтысячную толпу крестьян, которые, невзирая на это, продолжали упорно отказываться подчиняться. Только в результате массовой порки местным властям удалось привести крестьян к повиновению.
В Ковенской губернии после обнародования «Положений 19 февраля» в 35 имениях крестьяне отказались от исполнения повинностей и были усмирены только посредством военной экзекуции.
В Смоленской губернии крестьянским движением были охвачены все уезды. Наиболее активный характер носили крестьянские выступления в селе Самуйлове, имении князя Голицына (Гжатский уезд).
Значительный размах получили крестьянские волнения и в Черниговской губернии. В Новгород-Северском уезде крестьяне слободы Каменской не только отказались
В Нежинском уезде той же губернии, в селе Безугловке, крестьянские волнения приобрели такую силу, что для подавления их потребовалось три батальона пехоты.
Серьезные волнения происходили также в Пермской губернии среди крестьян и крепостных рабочих.
В апреле-июне, по данным Министерства внутренних дел, движение имело место в 42 губерниях из 43, на которые распространялись «Положения 19 февраля».
Как правило, движение подавлялось вооруженной силой. Значительная часть войск, как указывалось выше, находилась в непрерывном движении, переходя для экзекуции из одних населенных пунктов в другие. Определить количество деревень, в которых волнения были подавлены войсками, также не представляется возможным. Сплошь и рядом то или иное подразделение сажали на крестьянские подводы и направляли по уезду согласно маршруту, данному земским исправником.
Однако сами войска, посылавшиеся на подавление крестьянских волнений, вызывали большую тревогу правительственных кругов. «Появление воинских команд в деревнях, — писал шефу жандармов командир отдельного корпуса внутренней стражи генерал фон дер Лауниц, — сначала всегда производит более или менее сильное впечатление на обывателей, но впоследствии, при продолжительном пребывании одной и той же команды в деревне, крестьяне сближаются с нижними чинами, угощают их, приглашают к содействию при своих работах и приучаются видеть в них расположенных к ним друзей…». Лауниц рекомендовал не задерживать те или иные команды в одной деревне свыше 10 дней, а также размещать солдат изолированно от крестьян.
О ненадежности войск записывает в своем дневнике и Валуев. «Мы опираемся на войско, — отмечал он, — а войско уже рассуждает и находит, что на него опираться не следует».
22. Борьба тюремной общины и бунты старого острога. XIX век
Яркий рассказ Н. М. Ядринцева, теоретика сибирского областничества, о сопротивлении заключенных тюремной администрации. По обвинению в сепаратизме Ядринцев два года провел в Омском остроге, где собрал ценнейшую информацию о жизни тюремной общины XIX века.
Источник: Н. М. Ядринцев «Русская община в тюрьме и ссылке», 1872 г.
Раз возведя крепкое и замкнутое здание своей общины, со всеми ее учреждениями, арестантство, естественно, должно было оградить его от всяких внешних вторжений, от нарушений его порядков и установлений, как и от всякого постороннего вмешательства, чтобы сделать его наиболее прочным и продолжительным, а не временным и мимолетным. Не столько трудно было установить известный порядок, сколько удержать его и защитить от всяких невыгодных для арестантов изменений.
Для этого всякой осторожной общине приходилось стоять каждую минуту на страже, ревниво охраняя свои льготы в продолжение целых десятков лет, из поколения в поколение, и бороться против всевозможных покушений на целость ее учреждений. Совершая это дело, острожная община выказала все свое коллективное могущество, весь свой ум, всю энергию и настойчивость. Менялась ее обстановка, изменялись десятки начальников, применялись самые суровые и разнообразные меры, но арестантство стояло крепко и сумело сохранить права своей общины и установить прочные и твердые отношения к тюремным формальностям и начальству. На эту борьбу общин мы и должны обратить теперь свое внимание.