Гилгул
Шрифт:
— Ладно. Допустим, я вам поверю. И что же дальше?
— Дальше, — ответил Леонид Юрьевич. — Дальше вы должны освятить четвертый бокс двенадцатого этажа института и убить Предвестника. Способ я показал. Его кровь прольется на Святую землю и все закончится. Или же сделать так, чтобы его освободили, потом заманить на освященное место и убить там. Но прежде вам придется убить женщину, носящую в себе его последнего, шестого, сына. Иначе он возродится в собственном семени.
— Стоп, — поднял обе руки Саша. — Подождите. О чем вы говорите? По словам Потрошит…
— Нет, — покачал головой Леонид Юрьевич. — Вспомните настоящего Потрошителя. Он убил шестерых женщин. Каждый раз их шестеро! Поймите, шесть — число Зла. Шесть женщин. Шесть детей от шести женщин. И Шестой ребенок — предвестник. Шестой из шести и от шести! 666! Вы же знали это! И даже написали самому себе в «Откровениях»! Три «всадника» — три представителя знати. Черный, белый и желтый — по цвету рас. Негроид, европоид и азиат. Четвертый — всадник бледный. Аристократ. Он будет повелевать первыми тремя. Пятый — сам Предвестник. Шестой — ОН!
— «Откровения Иоанна Богослова»? — спросил Саша.
— Да, — с жаром воскликнул Леонид Юрьевич. — Вы написали их для себя.
— Но вы говорили, что я написал «Благовествование»?
— Вы написали обе эти книги на случай, если в какой-то жизни родитесь служителем церкви. Служитель церкви побрезговал бы даже в руки взять ваше «Благовествование»! Вот тогда-то вам и пришлось бы воспользоваться «Откровениями».
— Ну, может быть, — с сомнением отозвался Саша.
— Это точно! — поправил его Леонид Юрьевич. — Иоанн — имя, практически одинаковое для всех народов. Иван, Жан, Иоганн, Джон и так далее. Иметь такое имя — все равно что не иметь никакого. Богослова вы выбрали как знак, что написанное — от Него!
— И значит, есть еще шестая женщина?..
— А как иначе ваш друг Костя поймал бы Потрошителя? И что вы делали в том месте, где они схватили Предвестника?
— Я там не был, — воскликнул Саша, делая еще шаг назад.
— Ты там был, — жестко ответил Леонид Юрьевич, подступая к нему. — Был. Стоял в стороне и смотрел. Только ты забыл про убийства так же, как и про все остальное! Хватит прятаться, Гилгул. Пора открыть глаза! Время пришло!
— Ты знаешь, кто эта шестая женщина? — спросил странным картонным голосом Саша.
— Нет. Ребенок еще не родился, он пока никто. Пути не обретшего плоти человеческой неведомы Ему, поскольку душа нерожденного чиста. Но мы узнаем, кто он.
— Как?
— По его матери. Ее-то душа черна, как ни у кого больше.
— Когда? Леонид Юрьевич чуть наклонил голову.
— Надеюсь, что прежде, чем Предвестник доберется до тебя.
— Что мне делать сейчас?
— Пока поезжай домой. И никуда не выходи до моего возвращения, — сказал Леонид Юрьевич. — Самое главное, не встречайся больше с Предвестником. Он мастер смущать умы. Помни, что я говорил тебе. Не все, что ты видишь, на самом деле таково, каким кажется.
— Ты это к чему?
— Посмотри на небо. Тебе кажется, что там туча. На самом деле — страх. Саша послушно задрал голову. Туча выглядела обычной
— Скажи… Саша опустил взгляд и осекся. Леонида Юрьевича не было. Он исчез. Саша вздохнул. Снова он один. Снова ему ничего не оставалось, кроме как рыться в собственной памяти, вылавливая подробности предыдущих жизней…
«Адраазар поспешно спустился с городской стены и направился ко дворцу Аннона. Стражи царской охранной когорты, стоявшие у ворот, расступились, пропуская его. Во дворе Адраазар застал царского лекаря и десяток слуг. Одни омывали тело Царя, другие смазывали раны бальзамом. Посреди двора на циновке были аккуратно разложены латы, шлемы, щиты и оружие павших Царей Рехова и Моава. Чуть в стороне от них — латы Аннона. Сам Аннон лежал на плетеном, застеленном циновкой лежаке совершенно голый, покрытый темно-бурой, засохшей коростой крови. Адраазар приблизился, остановился в двух шагах за спиной лекаря. Спросил негромко:
— Раны серьезны? Тот обернулся, неопределенно качнул головой:
— Стрела попала господину в спину. На правом боку глубокая рана от удара мечом. Сломано несколько костей. Истекло много крови. Адраазар прошел к циновке, наклонился и внимательно осмотрел окровавленные латы. На всех трех повреждения оказались практически одинаковыми — справа на боку, чуть ниже груди, медные пластины смяты страшным ударом, а некоторые и вовсе перерублены пополам. Стрела же, очевидно, вонзилась в спину Аннона над срезом лат, не оставив на меди следа.
— Охрана! — крикнул Адраазар, поворачиваясь к двери. Мгновение спустя во дворе появился один из воинов охранной когорты. — Забери это, отнеси меднику. Он указал на латы. Воин с готовностью подхватил латы и скрылся за воротами. Адраазар же подошел к Аннону и опустился на корточки, осматривая рану. По его невозмутимому лицу трудно было понять, что он думает. Когда же он выпрямился, то увидел, что глаза Аннона открыты.
— Ты пришел в себя, Царь Аммонитянский, — улыбнулся Адраазар. — Это хороший знак.
— Мне нужно поговорить с тобой, Царь Сувский, — прошептал Аннон. Адраазар кивнул и, не оборачиваясь, приказал:
— Оставьте нас. — Слуги прикрыли наготу Аннона и вышли следом за лекарем. Только тогда Адраазар заговорил вновь: — Что ты хотел сказать мне, Аннон? Я слушаю тебя.
— Клянись помогать моему народу до тех пор, пока я не наберусь сил подняться на ноги, — прошептал бледными губами Аннон.
— Я поклялся на верность тебе в этой войне, — шевельнул бровью Адраазар. — Никто и никогда еще не мог упрекнуть арамея в том, что он нечестив. — И, вспомнив легионеров Това, помрачнел: — До сегодняшнего дня. Царь Товский покрыл арамеев позором. Но, — тут же добавил Адраазар, — никто и никогда не сможет сказать этого об Адраазаре и его воинах.