Гиллеспи и я
Шрифт:
— Верно, сэр.
— Но, мистер Райт, вы же только что сказали, что обвиняемый не пьет.
— А, да. Конечно — он всегда трезв как стеклышко.
— В таком случае, позвольте спросить, что он делал в этих питейных заведениях?
— Нет, сэр, он не пил. Э-э… сэр, он просто… — Джем нахмурился, подыскивая слова, но тут его лицо просветлело: — Думаю, скорее всего, он хотел драки.
Зрители взорвались смехом, и, чтобы унять всеобщее веселье, судье пришлось снова пригрозить очистить зал.
Дождавшись своей очереди, довольный Макдональд первым
— Миссис Гиллеспи, — заговорил Макдональд. — Насколько хорошо вы знаете мисс Бакстер?
Элспет моргнула. Она сильно нервничала: все время теребила юбку и заламывала руки.
— Я считаю ее подругой. Собственно, Герриет Бекстер спасла мне жизнь.
— Спасла жизнь? Как это случилось?
Элспет обрадовалась вопросу — она всегда с удовольствием рассказывала эту историю.
— Это было около двух лет назад, — начала она, но тут вмешался Эйчисон:
— Ваша честь, я не вижу, чем нам поможет рассказ о столь давних событиях.
— В самом деле? — Кинберви почесал ухо. — Но, прокурор, вы сами предъявили нам множество фактов из глубокой древности.
— Ваша честь, позвольте продолжать, — произнес Макдональд. — Полагаю, рассказ миссис Гиллеспи самым прямым образом характеризует мою клиентку.
Кинберви вздохнул.
— Ну что ж, давайте выслушаем свидетельницу, а потом решим. — Он обернулся к Элспет. — Продолжайте, мэм.
— Благодарю, ваша честь.
Элспет Гиллеспи принялась описывать события жаркого дня поздней весной тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года, когда она потеряла сознание на Бьюкенен-стрит и проглотила вставную челюсть. Разумеется, зрители забавлялись, даже Кинберви негромко засмеялся себе под нос. Далее Элспет поведала суду, что, если бы не я, она погрязла бы в меланхолии в конце прошлого лета, после похищения ее внучки и отъезда преподобного Джонсона, который только притворялся пастором, а сам украл всю казну ее Фонда помощи сиротам. Она также перечислила мои прочие добрые дела, включая тот случай, когда я помогла деньгами ее горничной Джин, у которой заболел отец. В описании Элспет я выглядела настоящим образцом добродетели. Нет нужды приводить ее хвалебные речи дословно; ясно было одно — она безоговорочно доверяла мне и не сомневалась в моей невиновности. Милая искренняя Элспет! К концу ее выступления я чуть не расплакалась от благодарности и стыда: подумать только, я порой позволяла себе недобрые мысли в ее адрес!
— Миссис Гиллеспи, как бы вы в целом описали мисс Бакстер?
— Ах, она бесконечно щедра и добродетельна. Я всегда считала Герриет доброй самаритянкой или ангелом милосердия.
— Благодарю вас, миссис Гиллеспи.
Прингль встал для перекрестного допроса — он выглядел бодрее, чем все предыдущие дни: не то рассчитывал добиться успеха в последний момент, не то
— Вы кого-нибудь видели в означенный день? — спросил он. — Когда Роуз потерялась. Например, соседей на улице.
Элспет замялась.
— Вообще-то я видела Герриет.
Прингль выразил удивление.
— Вы видели обвиняемую, Гарриет Бакстер? И где же?
Элспет обернулась к скамье подсудимых, и на миг наши взгляды встретились. Ее лицо исказилось от напряжения. Наконец она повернулась к Принглю.
— На Стэнли-стрит. Я шла по Вудлендс-роуд на церковное собрание. Я только что купила булочки к чаю и возвращалась к остановке конки.
Ее слова были для меня полной неожиданностью.
— Позвольте уточнить, — сказал Прингль. — В означенный день вы не видели ни мистера Шлуттерхозе, ни его жену?
— Нет. До суда я их никогда не встречала.
— Но вы заметили на улице мисс Бакстер?
— Да, я подумала, что она идет к моему сыну, в дом номер одиннадцать.
— Но она могла направляться и в Квинс-Кресент, не так ли?
Судя по всему, Прингль подражал тактике Эйчисона, подразумевая, что я замышляла что-то недоброе — быть может, шла на встречу со Шлуттерхозе. Мне казалось, едва ли кто-то воспримет это предположение всерьез. Однако, обернувшись к присяжным, я обнаружила, что они слушают его с серьезными лицами.
— Возможно, — признала Элспет. — Герриет могла возвращаться домой. В конце концов, она живет в том районе. Но я решила, что она идет в дом номер одиннадцать.
— Благодарю вас, миссис Гиллеспи.
По пути к адвокатскому столу Прингль многозначительно посмотрел на присяжных, словно говорил: можете верить этой глупой женщине, но если у вас есть хоть капля здравого смысла, вы поймете, что она выжила из ума.
Не успел Прингль сесть, как к допросу приступил Эйчисон.
— Вернемся к тому случаю, когда вы потеряли сознание на Бьюкенен-стрит. Верно ли, миссис Гиллеспи, что в тот день вы впервые встретились с мисс Бакстер?
— Не знаю. Мне казалось, видела на предыдущей неделе, когда мы выходили с сыном из чайной и столкнулись с ней в дверях.
— Как странно, что мисс Бакстер постоянно возникает по соседству с вами и вашей семьей. Миссис Гиллеспи, позвольте прояснить еще один вопрос. Вы все время упоминаете «дом» сына, однако… — Он заглянул в свои заметки. — Насколько я понимаю, ваш сын живет в квартире на верхнем этаже, а не в доме.
— Ох, простите, — сказала Элспет. — Я привыкла говорить «дом». Видите ли, сама я живу в доме — в одном из немногих домов в нашем квартале.
Увы, в ее голосе прозвучал оттенок самодовольства. Прокурор презрительно улыбнулся.
— Как мило. Итак, как часто мисс Бакстер бывала в «доме» вашего сына? Раз в неделю? Два? Пять раз?
— Пожалуй, трижды в неделю. Иногда чаще, иногда реже.
— Трижды — иногда чаще. И это помимо случайных встреч на улице. Довольно много, вы не находите?