Гиллеспи и я
Шрифт:
— Верно, сэр.
— Красным мелком, вероятно, были нарисованы очертания мужского органа, верно?
— Да.
— А черным?
— Во… волоски, сэр.
— Зачем, по-вашему, мисс Бакстер это сделала?
— Как я уже говорила, сэр, я точно не знаю. Может, хотела навредить Сибил. Сибил и так вечно доставалось за то, что она рисовала на стенах, прятала и ломала вещи.
— И вы ничего не сказали мисс Бакстер и не сообщили о своих подозрениях хозяевам?
— Да, сэр.
— Почему вы не сообщили хозяевам? Разве это не первое, что должно было прийти
— Мисс Бакстер была их другом и часто приходила в гости. Они к ней хорошо относились и не поверили бы мне.
— Мисс Бакстер помогала вашим хозяевам, так?
Джесси пожала плечами.
— Она старалась быть полезной.
— А девочек она любила?
— Она любила Роуз. А вот бедняжка Сибил непростой ребенок — к ней следовало быть снисходительнее.
— Мисс Бакстер была к ней снисходительной?
— Иногда.
— А дети любили мисс Бакстер?
— Думаю, да. Она часто дарила им подарки.
— Вы завидовали мисс Бакстер, мисс Маккензи? Ее дружбе с семьей, ее отношениям с детьми?
— Вовсе нет. Я совсем ей не завидую, еще чего. Мне и так хорошо.
Макдональд поднял бровь, выражая мысль, которая наверняка пришла в голову всем присутствующим. Он мог бы сказать «Эта женщина слишком щедра на уверения» [11] , но вместо этого просто спросил:
— Вы точно знаете?
— Да, сэр.
— А теперь скажите — только хорошо подумайте, — в тот день вы видели мелки в руках у мисс Бакстер?
11
У. Шекспир, «Гамлет, принц датский», акт III, сцена 2, пер. М. Лозинского.
— Нет, сэр.
— Вы видели, как она рисует мелком на стене?
— Нет, сэр, она была спиной к двери. Я видела только, как она сидит в углу на корточках, а когда она ушла, я посмотрела на ее рисунок.
— И вы предположили, что она рисовала на стене?
— После нее остался рисунок. Раньше его там не было.
— Давно ли вы перед этим заходили в столовую?
— Не помню… может, накануне. Накануне вечером.
— А дети могли туда попасть?
— Пожалуй, да.
— Мог ли кто-то из детей — например, Сибил — сделать этот рисунок?
— Ну… думаю, да. Но я застала мисс Бакстер в том углу.
— Однако вы не видели, как она рисует на стене, верно?
— Да, сэр.
— Когда мисс Бакстер ушла, вы принялись вытирать рисунок. Почему вы это сделали?
— Я знала, что Сибил за него достанется. Ее и так вечно бранили, но она была невиновна.
— Вам не приходило в голову, что мисс Бакстер могла делать в точности то же, что и вы? Что она пыталась стереть рисунок и уберечь Сибил от неприятностей?
— Нет, сэр.
— Рисунок не был размазан?
— Был, совсем чуть-чуть.
— Вы говорили, что почистили стену при помощи жесткой щетки, мыла и воды. Можно ли было стереть рисунок рукой?
— Думаю, нет.
— Вы говорили, что спустя несколько дней вы спрашивали у мисс
— Как я уже сказала, она все отрицала.
— Отрицала?
— Да, даже что заходила туда. А когда я сказала, что видела ее в углу на корточках, она вспомнила.
— И что же она вспомнила?
— Что увидела на стене рисунок и попыталась стереть его рукой, но ничего не вышло.
— Рукой?
— Да.
— Она рассердилась, когда вы ее обвинили?
— О нет, сэр, но она всегда такая добренькая-добренькая.
— А затем, спустя несколько недель — как вы уже сообщили моему ученому другу прокурору — вас уволили за кражу броши.
— Я ее не крала.
— Как вы сказали прокурору… — В зале давно зажгли лампы, и в их тусклом свете Макдональду пришлось всматриваться в свои записи. — Вы сказали: «Должно быть, мисс Бакстер украла брошь и подбросила мне под матрас. Она хотела избавиться от меня, чтобы я ее не выдала».
Я знала, что Джесси никогда меня особенно не любила — я была «с юга» и так далее, но я и представить не могла, что она так бессовестно оклевещет меня под присягой. Сама мысль, будто я намеренно вредила Сибил, была нелепой. Конечно, мои адвокаты рассчитывали дискредитировать Джесси как воровку, но мы не ожидали, что Эйчисон первым затронет тему украденной броши и вдобавок сделает необоснованное допущение, будто это я подбросила брошь в комнату Джесси, чтобы девушку уволили. Во время перекрестного допроса Прингль тоже изобразил меня злой интриганкой, а Кинберви никак не препятствовал этим лицемерным инсинуациям.
Макдональд изо всех сил старался разоблачить злонамеренность Джесси. Увы, ее безыскусные простые манеры импонировали зрителям, и адвокату было непросто опровергать весь тот вздор, что она наговорила.
— Мисс Маккензи, как вы относились к мисс Бакстер?
Джесси пожала плечами.
— Нормально. Ну разве что она немного задирала нос, но все было хорошо, пока она не нарисовала эту гадость и не подложила мне свинью с брошкой.
В зале послышались смешки, но Кинберви немедленно призвал нарушителей к порядку. Макдональд продолжал:
— А как вам вообще англичане? Нравятся?
На миг задумавшись, Джесси резко мотнула головой.
— Да как-то не очень, сэр.
Отдельные зрители пришли в бурный восторг, и Кинберви пригрозил очистить зал, затем обратился к моему адвокату:
— Tempus fugit [12] , мистер Макдональд. Будьте любезны, поторопитесь.
— Конечно, ваша честь. — Макдональд снова обернулся к Джесси. — Мисс Маккензи, позвольте мне подвести итог: по-вашему, эта английская леди — а в неприязни к англичанам вы только что признались — сделала на стене непристойный рисунок и рассчитывала свалить вину на Сибил Гиллеспи.
12
Время летит (лат.).