Гильотина для госпитальера
Шрифт:
— Пока ещё не знаю, — честно призналась Пенелопа. — Но у меня имеются кое-какие соображения и на этот счёт…
— Попробуем испытать действие приорской «раковины» на самом молодом нашем пациенте, — сказал Сомов, сидевший в кресле. — Курсант Военно-космической академии восемнадцатилетний Павел Серебряков.
— Я должен принять участие! — потребовал разведчик.
— Тогда влезай в СВЗ.
— А ты? — спросил Филатов.
— Как
Филатов пожал плечами. Послушно подошёл к стене командного пункта. И влез в раскрывшийся лепестком СВЗ «Муромец», похожий на закованного в латы гоблина из старых английских сказок.
— Пошли, — кивнул Сомов.
Капсула местного сообщения отделилась от основного модуля госпиталя и направилась к висящей отдельно в космосе и не соединённой ни с чем зелёной «ёлочной игрушке» — блоку одиннадцать.
— Стыковка завершена, — сообщил комп. Друзья прошли по коридору к боксу. Остановились перед ним. Сомов нервно провёл рукой по лицу и приказал:
— Комп, открыть!
— Особо опасный блок. Подтверждение, — привычно потребовал комп.
— Подтверждаю.
Они прошли куб со стороной в восемь метров. Пластиковая мебель из пенорезины, о которую невозможно ушибиться, составляла всю обстановку. Сложнейшая аппаратура не была видна, но при необходимости могла словно по волшебству возникнуть из пола, стен и потолка. Тяжесть здесь была семьдесят процентов земной — наиболее благоприятная для излечения любой болезни.
— Комп, общее состояние больного? — осведомился госпитальер доставая из кармана «раковину» приоров.
Пока компьютер долдонил малопонятные для Филатова слова, типа: «Усреднённое состояние гомеостаза образует показатель пять единиц по шкале Голева…», разведчик неотрывно смотрел на «раковину», в которой таились огромная энергия, непредсказуемые возможности. «Раковина» слушалась только Сомова, да и то редко. Есть ли шанс, что госпитальеру удастся найти с ней контакт сейчас?
Госпитальер подошёл к больному — молодому человеку — высокому, симпатичному. Выглядел тот неплохо — на щёках играл румянец, но глаза его смотрели куда-то в пустоту. На внешние раздражители он не реагировал.
Сомов опустился на выросший из пола пенорезиновый куб, прикрыл глаза и положил ладонь на «раковину». Сперва ему показалась, что надежда на контакт тщетна. «Раковина» не откликалась на мысленный призыв. Она была мертва. Мертва обманчиво.
А потом неожиданно госпитальер почувствовал поднимающееся тепло. Оно приходило из каких-то иных миров, не имело ничего общего с привычным теплом. Оно могло жечь огнём, но при этом температура окружающей среды не поднималась ни на градус.
Сомов улыбнулся. Ему стало хорошо и приятно. В его руках была мягкая и добрая сила, которой он владел и которую хотел направить во благо.
А потом он вошёл в контакт с больным. Почувствовался запах озона. Неожиданно госпитальер стал ясно различать ауру курсанта.
Дело не в том, что госпитальер стал видеть
Все эти тела находились в болезненном диссонансе. Тепло «раковины» становилось мягче и приятнее. И вдруг Сомов понял, что способен влиять на эти тела. И он начал строить из них матрёшку. Получалось это с трудом. Дисбаланс был очень силён. И силы, вызвавшие его, были огромны и коварны.
Сколько времени боролся Сомов — он не знал. Но начало что-то получаться. Тела приходили в какое-то соответствие друг с другом. Но госпитальер понимал, что не удержит их долго. Возможности «раковины» безграничны. Но ограничены возможности человека, вошедшего с ней в контакт. Может позже, когда он проникнет глубже в болезнь, проникнется её духом, он сможет вылечить этих людей, так нуждавшихся в помощи. Но сегодня он был не способен на это. Сегодня он мог только немного выдернуть сознание курсанта Военно-Космической академии Серебрякова на поверхность нашего мира.
Неожиданно курсант открыл глаза. В них была боль. И госпитальер понял, что почти достиг цели.
— Как тебя зовут? — спросил Сомов.
— Я не знаю.
— Павел…
— Павел Серебряков, — жестяным голосом произнёс пациент. — Я — курсант Военно-Космической академии Павел Серебряков. Я — Павел Серебряков…
— Вы больны.
— Я, курсант Павел Серебряков, болен.
— Когда это началось?
— Я курсант Павел Серебряков.
— Когда мир сломался, Павел?
В глазах больного появилось понимание.
— Класс спецтренажоров. Я там был один. Там всё началось.
— Что началось?
— Там было очень плохо.
— Что там произошло?
— Я пришёл туда раньше других… Я сидел на стуле и смотрел информпакет по навигации. И тут… Он замолчал.
— Ну же!
— Тут пришёл он.
— Кто?
— Гость.
— Какой он был?
— Обыкновенный… Я, курсант Серебряков…
— Какой он был?!
— Не помню. Он сказал: «Ваш мир перешёл «черту» Он на гране глобальной катастрофы. Спасутся избранные».
— Что? Так и сказал?
— Да.
— «В мире много зла. Мир погряз во зле. Зло — материальная сила. Зло взорвёт ваш мир».
— Так и сказал? Кто он?
— Вестник. Я — избранный. Я — спасусь. Я должен отдать долг.
— Какой долг?
— Я, курсант Серебряков…
Госпитальер понял, что теряет контакт с «раковиной». В глазах померкло. Он начал заваливаться набок, падая с кресла.
Филатов кинулся к нему и поддержал его.
— Я в порядке, — кивнул Сомов, отводя руку друга. — Уходим.