Гимназистка. Под тенью белой лисы
Шрифт:
Первое, что бросилось в глаза, когда я их открыла, это сияющая люстра на потолке. Я лежала на полу, затылок ощутимо побаливал — наверняка приложилась им со всего размаха.
— Уже всё. — Голос прозвучал твёрдо, но сесть я бы не решилась. — Не стоило мне смотреть этой лисе в глаза.
Или стоило? Возможно, лиса — ключ к той части памяти, что от меня заперта? Теперь я хотя бы знаю причину, по которой согласилась сюда попасть. Та таинственная Светлана, имя которой всплыло в памяти при пробуждении в этом теле, оказалась моей сестрой
— Елизавета Дмитриевна, что с вами? — заголосила Полина, некстати зашедшая в гостиную.
Моего падения она наверняка не слышала, но сейчас все плетения развеялись: оказывается, стоит потерять сознание, и они более ничем не удерживаются. Слышала ли она причитания домового? Или тот может скрывать своё присутствие от нежелательных особ? Сейчас-то его заметно не было, а Полина ничем не показывала, что слышала чужой голос.
— Со мной ровным счётом ничего не случилось. Неужели я не могу помедитировать?
— Помедитировать? У вас кровь около головы натекла, — тихо сказала она.
— Перенапряглась при медитации. — Я села, слишком резко, и голова сразу же закружилась, но показывать слабость я не стала. — Такое бывает.
— Когда маг перенапрягается, у него кровь из носа идёт, — некстати проявила осведомлённость Полина. — А у вас из затылка.
— У каждого свои особенности. — Я потрогала затылок. Кровь уже начала подсыхать. Это сколько я провалялась? — Из носа неэстетично. Он распухает, а кровь пачкает одежду.
— А так она пачкает ковёр, — отметила прислуга.
Так нагло отметила, что захотелось её действительно переименовать. В Прасковью, например. И отомщу за наглость, и Поленьке приятно сделаю. Хотя нет, делать приятное Свиньиной-Морской в мои планы не входит. Я создала плетение для очистки. Но то ли после сотрясения я что-то перепутала в плетении, то ли кровь очищают по-другому, но на ковре возникло обесцвеченное пятно, очень хорошо заметное на фоне ярких красок остальной части. Или только мне заметное, потому что я сижу рядом?
— Фаина Алексеевна меня убьёт, — с таким ужасом прошептала Полина, таращась на учинённый мной ущерб, что мне стало её невольно жалко.
— Скажете, что я кислоту пролила, — щедро разрешила я. — И вообще, можно кусок отрезать и никто не заметит.
— Узор сдвинется, — неуверенно сказала служанка, уже прикидывающая, не воплотить ли мою идею в жизнь. — В любом случае, Елизавета Дмитриевна, вас нужно целителю показать. Я сейчас сбегаю.
— Куда?
— При университете есть лечебница круглосуточная.
— Я лучше сама схожу, — решила я. — Заодно и проветрюсь.
— Я не могу вас одну отпустить, — всполошилась Полина. —
— Не случится, — бросила я. — Я больше не собираюсь… медитировать.
Я резко встала, но головокружения не случилось. И вообще я чувствовала себя на редкость здоровой, словно это не я пару минут назад валялась в луже собственной крови. Может, ну их, этих целителей? Ещё углядят что-то ненужное. Волков вон как-то углядел?
«Елизавета Дмитриевна, если хотите продолжить разговор, я жду вас внизу, — раздался в моей голове голос Волкова, которого я только что вспоминала. — Вашей прислуге незачем знать о нашей встрече».
Разговор я действительно хотела продолжить, но позволит ли моё нынешнее состояние противостоять штабс-капитану в достаточной степени? Я посмотрела на злосчастное пятно. Пожалуй, волосы трогать не буду. Лучше я их помою потом, традиционным путём, а пока прикрою ущерб шапочкой. А вот плетение против ментального воздействия я наложила. Получилось оно с первого раза, и руки совершенно не дрожали. Может, внутри был полный раздрай, но внешне мне удавалось ничего не показывать.
— Елизавета Дмитриевна, я вас провожу, — продолжала настаивать Полина. — Поддержу, если надо.
— Вы же видите, что не надо, — отказалась я. — Лучше подумайте, как замаскировать пятно, если не вырезать кусок. Может, вазу поставить?
— Посреди комнаты?
— Вот и подумайте.
Выскочила я из квартиры, не дав Полине за мной увязаться. Волков и в самом деле ждал меня внизу, прохаживаясь перед подъездом, словно бушевавшая в нём энергия требовала постоянного выхода. При моём появлении он дёрнул носом, явно учуяв кровь, но сказать ничего не успел.
— Прекратите лезть ко мне в голову, — выпалила я. — Меня это злит!
— Лиза, но это же так удобно, — чуть приподнял он кончики губ. — Никто, кроме вас, не слышит то, что я вам говорю. Или вы хотите рассказать всем о своём приобретении?
И всё же он набросил полог против прослушивания, а не полез опять с разговорами напрямую в голову.
— Откуда вы про него знаете?
— Если знаешь, куда и как смотреть, многое можно заметить, — неопределённо ответил он.
— И куда и как нужно смотреть?
Он снисходительно улыбнулся.
— У меня свои секреты, Лиза.
— Александр Михайлович, а нельзя, чтобы эти секреты стали общими?
Я даже нашла силы улыбнуться. Лиса меня беспокоила сейчас куда сильнее Тёмного бога. Тёмный бог пока зло абстрактное и отдалённое, лиса — непонятное и близкое.
— Нельзя, Лиза. Общие секреты могут быть только у союзников, а вы моим союзником упорно отказываетесь стать.
Волков ответил печально, но его глаза заблестели, как у почуявшего поживу хищника, пусть больше ничего и не выдавало его истинные чувства. Союзниками нам не стать: похоже, мы по разные стороны баррикад, но поиграть в его же игру — почему нет? Кошки играть любят.