Гиперборейская Скрижаль
Шрифт:
– У Вас, дорогая госпожа Даль, мы не отобрали, а временно изъяли бесценную вещь - Гиперборейскую Скрижаль. Она в древности понаделала дел. А сейчас может понаделать еще больше. И поэтому ее власти Конфедерации приобретут у Вас, госпожа Даль, за любые деньги хотя бы только из-за того, чтобы быть уверенными, что никто не применит такое мощное оружие против них. Они не только закроют глаза на все, что вы тут натворили, но и присвоят вам звание почетных граждан Конфедерации, что гарантирует вам шикарную пенсию и, - Серж лукаво улыбнулся, - пожизненный бесплатный
Рассказ Сержа об ужасах на Сане подтвердил то, о чем диссертантка давно подозревала, читая послания от детей и родителей, но запрещала себе даже думать об этом.
"Что-то мне уже не так сильно хочется перебираться на Сану, - подумала Хина.
– Впрочем, и на Земле делать нечего. После того, как нас с Даней показали в здешних новостях, меня тут не возьмут на работу даже в бордель".
2
Этим утром в районе Бузыри в устроенную кали-йогами Людоеда засаду попала группа правозащитников. Захватив в плен тех из них, кто после короткой перестрелки остался в живых, кали-йоги после изощренных пыток сожгли всех схваченных врагов на медленном огне.
И пытки, и сожжение транслировалось в прямом эфире на сайте кали-йогов. Это жестокое зрелище сопровождалось пространными высказываниями Людоеда о правозащитниках. Предводитель кали-йогов всячески поносил перед зрителями сайта как Фрица Ширинкина, так и всю возглавляемую им организацию.
В ответ на такое злодейство на сайте правозащитников с гневной отповедью Людоеду и его соратникам выступил Фриц. Его страстная речь была наполнена прославлением правозащитного движения и страшными угрозами в адрес его врагов.
Речь Фрицу удалась. Ей наверняка позавидовали бы даже Демосфен с Цицероном. Послушав ее, они сразу бы покраснели от стыда за то, что всерьез считали себя ораторами, и тут же зареклись бы никогда больше не выступать на публике.
Завершил Ширинкин сию историческую речь так:
– Объявляю всем кали-йогам, что буду их, сволочей, мочить, блин, как бешеных собак, пока они мне голову Людоеда не притащат. А ежели не притащат, подохнут все от нашей геройской руки, подохнут, блин, страшной смертью. Как ни кому на свете, нам дорога человеческая жизнь. Во имя ее мы, блин, сражались с тиранией Парижа, подчинившего землян воле империалистов из Конвента и будем сражаться с кровавой диктатурой Зоршха. Но мы будем мочить не людей! Мы будем мочить упырей, предавших идеалы революции и ловящих кайф при виде мучений своих собратьев по борьбе с антинародным режимом! И быть мне самым распоследним пидорюгой, коли забуду хоть на минуту об осуществлении священной мести! Отныне мы будем жить по принципу: день, в который не ухлопан хотя бы один сраный кали-йог, прожит нами зря!
Покончив с выступлением, Фриц собрал совещание полевых командиров и потребовал от них решительных действий в отношении кали-йогов. После этого вождь отпустил всех, кроме Шпона, решив отдохнуть и подкрепить потраченные на пламенную речь и на не менее эмоциональное совещание силы обедом.
–
– Каких, блин, "академиков"?!
– не понял вождь.
– Даню и бабу его.
– Сегодня не наш день, - грустно вздохнул вождь и начал с аппетитом уплетать обед.
– Их, небось, уже запытали насмерть, - предположил Шпон, пододвигая к вождю банку с пивом и распечатанную пачку с витаминизированными галетами.
– Жизнь, Шпон, это подлая штука, которая всегда оказывается намного подлее, чем о ней думают, - Фриц глотнул пива, с хрустом откусил кусок галеты и продолжил есть суп.
– "Академики" все, небось, федералам рассказали.
– Чо рассказали?
– Ну про нас, про наш бункер.
– Про нас и наш бункер каждая лишайная собака в окрестностях знает. Кстати, я, блин, уже сто разов повару втык давал, чтоб кости и кашу им не скармливал. Мух развелось, даже погадить на природе не сядяшь, жопу защекочут.
– Может, смотаемся в Шепельские каменоломни и там отсидимся?
– Ты чо, Шпон!? На хрена ж мы тогда оружие сперли?!
Фриц резко всплеснул руками.
В правой из них находилась ложка.
В ложке был суп.
И он тут же оказался на лице Шпона.
Тот утерся рукавом куртки, не переставая при этом есть вождя правозащитников преданным взглядом.
– Разве ж мы его сперли, чтоб отсиживаться в подземельях, как... как... как сперматозоид в яйцах монаха-амабортианина?
– продолжал махать руками Фриц.
– Тогда, блин, и рождаться ни фига не стоило! И даже зарождаться не стоило! Надо было так сперматозоидом и оставаться! Жить, значит, драться! Драться, Шпон! Драться! Не ныть и не трястись от страха, а мочить врагов! Мочить их, сук, до тех пор, пока тебе не намотают на шею твои же собственные кишки!
– Я не трясусь.
– Ты ноешь. А я такого, блин, не люблю. Уныние штука заразная. Глядя на тебя, наши боевые товарищи тоже начнут корчить унылые рожи и плакаться мне в жилетку. А мне, блин, такая хрень не нужна. Такая хрень не нужна всему нашему мировому правозащитному движению. Сечешь?
– Типа, секу, - вздохнул Шпон.
– Не-е-е, не сечешь. Еще раз спрашиваю: сечешь?
– Так точно, вождь!
– гаркнул Шпон.
– Вот теперь, блин, вижу, въехал ты в тему. Держи хвост трубой. И под него тебя обязательно поцелует удача.
3
Допрос супругов Даль длился уже три часа и приобретал все более отвлеченный характер.
Серж не задал супругам ни одного вопроса, касающегося "Арсеналов" или партизан. Зато Полянский много спрашивал Хину и Даниила об истории гиперборейской цивилизации и ее истоках.
Диссертанты с удивлением обнаружили, что руководитель уральских федеральных террористов всерьез увлечен данной темой.
– Как Вы думаете, госпожа Даль, могут ли еще где-нибудь быть подземные города гиперборейцев?
– спросил Серж.