Гиперион. Падение Гипериона
Шрифт:
– Папа, – сказала девочка, подняв глаза, и ее тоненький голосок был испуганным эхом голоса, звучавшего в комлоге. – Ты никогда не говорил, что у меня есть сестричка.
– У тебя ее нет, малышка.
Рахиль нахмурилась.
– Значит, это мама, когда она была… не такая большая? Не-е, это не она. Она говорит, что ее тоже зовут Рахиль. Как же так…
– Все в порядке, – сказал он. – Я тебе объясню… – Тут Сол вдруг понял, что в гостиной давно уже звонит фон. – Подожди минутку, милая. Я сейчас вернусь.
В нише появилось голографическое изображение мужчины, которого Сол ни разу в жизни не видел. Сам он не включил свой собственный имиджер, торопясь
– Да? – сказал он резко.
– Господин Вайнтрауб? Господин Вайнтрауб, который жил в Мире Барнарда, а в настоящее время живет в деревне Дан на Хевроне?
Сол хотел уже отключить фон, но задумался. Их кодовый номер не зарегистрирован. Иногда звонил какой-нибудь продавец из Нового Иерусалима, звонки же с других планет были весьма редки. А потом с резкой болью в сердце он понял все: сейчас суббота, солнце уже зашло. В это время разрешены только экстренные голографические вызовы.
– Да? – сказал Сол.
– Господин Вайнтрауб. – Незнакомец глядел мимо него. – Произошло огромное несчастье.
Когда Рахиль проснулась, возле ее кровати сидел отец. Вид у него был усталый. Глаза красные, щеки потемнели от щетины.
– Доброе утро, папа.
– Доброе утро, милая.
Рахиль огляделась и растерянно заморгала. Вот ее куклы, вот игрушки и другие вещи, но это не ее комната. Здесь другой свет. И воздух какой-то другой. Да и отец выглядит по-другому.
– Папа, где мы?
– Мы с тобой отправились в путешествие, малышка.
– А куда?
– Сейчас это не важно. Вставай-ка, маленькая. Ванна готова, а потом мы будем одеваться.
Темное платьице, которого она ни разу не видела раньше, лежало в ногах ее постели. Рахиль посмотрела на него, потом опять на отца.
– Папа, что случилось? Где наша мамочка?
Сол задумчиво потер щеку. Это было уже третье утро после катастрофы. Сегодня похороны. Он рассказал ей все – и вчера утром, и позавчера, – ибо не мог допустить даже мысли о том, чтобы солгать ей; это было бы верхом предательства, предательством и Рахили, и Сары. Но сейчас ему вдруг показалось, что он не сможет повторить это еще раз.
– Случилась беда, Рахиль, – сказал он, и голос его дрогнул. – Мама умерла. Сегодня мы пойдем с ней попрощаться. – Сол сделал паузу. Он уже знал, что потребуется по меньшей мере минута, чтобы до Рахили дошел смысл произнесенных им слов. В первый день он еще не был уверен, поймет ли четырехлетний ребенок, что значит «умерла». Теперь он знал, что поймет.
А потом, обнимая горько плачущую дочь, Сол снова пытался уяснить, как же произошла эта катастрофа, вместившаяся всего в несколько слов. Магнитопланы с полным правом считались самым надежным видом пассажирского транспорта из всех, когда-либо изобретенных человечеством. Их двигатели могли иногда отказать, но даже в этих случаях остаточный заряд в электромагнитных генераторах позволял машине совершить безопасную посадку с любой высоты. Надежная конструкция автоматики, предохраняющей ТМП от столкновений в воздухе, в принципе не претерпевала изменений на протяжении нескольких веков. Но ничто не помогло. Непосредственной причиной катастрофы явились двое подростков, угнавших ТМП и носившихся на нем за пределами выделенных для транспорта линий; разогнались они до полутора звуковых, а сигнальные огни и импульсный приемопередатчик просто выключили, чтобы их никто не обнаружил; это и привело к столкновению со старым «Виккеном» тети Теты, который шел к посадочной площадке оперного театра в Буссард-Сити. Помимо Теты, Сары
Сара…
– А мы еще когда-нибудь увидим мамочку? – спросила Рахиль, всхлипывая. Она задавала этот вопрос и вчера, и позавчера.
– Не знаю, милая, – искренне ответил Сол.
Похоронили Сару в фамильном склепе в округе Кейтс на Барнарде. Репортеры сновали под деревьями и бушевали у чугунных ворот, словно кипящий прибой, но вторгнуться на кладбище все же не посмели.
Ричард предложил Солу пожить вместе с дочкой несколько дней у него на ферме, но Сол по опыту знал, какие муки ожидают беднягу, если пресса не утихомирится. Он обнял Ричарда, лаконично ответил толпившимся за оградой репортерам и сбежал вместе с ошеломленной и притихшей Рахилью на Хеврон.
Репортеры преследовали их до Нового Иерусалима, а затем попытались пробраться в Дан, но военная полиция, обогнав их, преградила путь взятым напрокат магнитопланом; человек десять для острастки посадили в тюрьму, а остальным аннулировали въездные нуль-визы.
Вечером Сол отправился побродить по окрестным холмам, оставив спящую Рахиль на попечение Джуди. Он обнаружил, что спорит теперь с Богом вслух и с трудом сдерживает желание грозить небесам кулаком, швырять камни или выкрикивать бохогульства. Вместо этого он лишь задавал вопросы, всегда кончавшиеся одним словом: «Почему?».
Ответа не было. Солнце Хеврона скрылось за далекими горами, и скалы светились розовым светом, отдавая дневное тепло. Сол сел на камень и потер ладонями виски.
Сара…
Они были счастливы друг с другом, даже когда на них обрушился этот ужас – болезнь Рахили. Как жестоко посмеялась над ними судьба – стоило Саре вырваться к сестре, чтобы отдохнуть… Сол застонал.
Ловушка, конечно, заключалась в том, что они были полностью поглощены болезнью Рахили. Они просто не могли себе представить будущее после ее… смерти? Исчезновения? Мир сузился до одного дня, в котором жила их дочь, и им даже в голову не приходило, что безжалостная Вселенная, подчиняясь своей извращенной антилогике, может уничтожить одного из них. Сол был уверен, что Сара, как и он, подумывала о самоубийстве, но ни он, ни она никогда бы не решились покинуть друг друга. Или Рахиль. Он даже представить себе не мог, что останется с Рахилью один.
Сара!
И в этот миг Сол осознал, что гневный диалог, который его народ вел с Богом в течение тысячелетий, не окончился с гибелью Старой Земли и с новой диаспорой… Он все еще длится. И он, и Рахиль, и Сара были частью этого спора, участвовали в нем и сейчас. Боль не проходила. Она заполнила его целиком и принесла с собой мучительную необходимость принять решение.
В сгущавшихся сумерках Сол стоял на вершине холма и плакал.
Утром, когда комнату затопил солнечный свет, Сол наклонился над кроваткой Рахили.
– Доброе утро, папа.
– Доброе утро, милая.
– Где мы, папа?
– Мы путешествуем. Здесь хорошо.
– А где мамочка?
– Сегодня она гостит у тети Теты.
– Мы увидим ее завтра?
– Да, – ответил Сол. – А теперь давай-ка я тебя одену и приготовлю завтрак.
Сол принялся ходатайствовать перед Церковью Шрайка о паломничестве, когда Рахили исполнилось три года. Поездки на Гиперион были строго ограничены, а доступ к Гробницам Времени стал почти невозможным. Но паломников туда пропускали.