Гиперкомпенсация
Шрифт:
В Литинституте и еще до того, когда я искал себя после МФТИ, я продолжал переписываться с Надей. За эти годы, дружба по переписке переросла в экзальтированную, похожую на религиозное поклонение, безответную любовь с моей стороны и все большую потерю интереса – с Надиной. Мы по-прежнему никак не могли встретиться. Мне не хватало твердости и смелости по телефону уговорить Надю на встречу. Я боготворил ее и боялся. Она же относилась ко мне как к ребенку, чье обожание льстит, но с которым не интересно встречаться. К тому же, моя маниакальная любовь на расстоянии в сочетании с откровениями о неврозе пугали ее.
В общем, мы не встречались. При этом я пытался хранить ей верность, потому что мне
Однажды зимним вечером, в период, когда я уже бросил МФТИ, но еще не поступил в Литературный, я бесцельно бродил по родному Сарову, грустно размышляя о моей безответной любви, которая вот уже несколько лет не проходила, при том, что Надя не соглашалась даже встретиться. В таком настроении спонтанно зашел в храм. Шла вечерняя служба. Народу почти не было. Я начал горячо молиться, прося Бога помочь мне понять, как быть. И, неожиданно, как озарение, в душе возникло четкое ощущение, что Надя будет моей, пусть через год, через два, через пять лет, при условии, что я готов ждать и добиваться, хотя бы на это ушла вся моя жизнь, и при условии, что я буду изо всех сил стараться выполнять волю Бога во всем и быть праведным.
И каждый раз, впоследствии, когда я молился, это ощущение только крепло и со временем переросло в уверенность, стало живой частью моей веры. И я старался в согласии с этой верой поступать. Если я люблю Надю, то грех спать с кем-то, кроме нее, а так как с ней я спать пока не могу, то не буду спать ни с кем, чтобы Бог не наказал меня неврозом и помог завоевать Надю. Я старался не только ни с кем не спать (это удавалось легко), но и не «рукоблудствовать» (это было гораздо тяжелее). Двадцатидвухлетний спортивный молодой человек, я наложил на себя обет полного полового воздержания, потому что боялся, что если буду хотя бы мастурбировать, то Бог накажет меня возвращением невроза, а то и реализацией какого-нибудь из невротических страхов и, в первую очередь, – страха неуместного непроизвольного оргазма.
То есть, я, решив, что Бог сильнее физиологии, спасался от непроизвольного невротического семяизвержения с помощью полового воздержания! И самое интересное, что мне это удалось! Не только не было никаких непроизвольных эякуляций на людях, но и сам страх, что это произойдет, стал меня оставлять. В любой момент, когда накатывал страх оргазма, я мог начать интенсивно мысленно молиться и все проходило. Однако это давалось ценой регулярного ноющего тупого томления в теле и нервного напряжения от непрекращающейся мысленной молитвы. И все это в Литературном институте, где большая часть студентов – девушки, и нравы совсем не строги!
Один раз ночью соседи за стеной, как обычно, занимались сексом, а я, как обычно, изо всех сил мысленно молился перед иконой Богородицы, потому что спать под эти звуки было невозможно. Икона, перед которой я молился, стояла на книжной полке, прибитой к стене, за которой энергично совокуплялись соседи. Их кровать, с той стороны, ходила ходуном и задевала стену, от чего книжная полка вместе со всем, что на ней стояло, вздрагивала. Вдруг, от одного из таких толчков иконка Богородицы упала… Знак был более чем недвусмысленный! Я решил бросить Лит и поступать в православный институт. Посреди учебного года уехал из Москвы домой и объявил о своем намерении родителям.
– В общем – жопа! – с усталым отчаянием констатировал отец, но сильно отговаривать не стал – после неудачи с физтехом, ему было, по большому счету, все равно: литературный или православный.
Мать тоже не обрадовалась моему новому выбору, но также не отговаривала, успокаивая себя тем, что православный институт это тоже все-таки институт, и если я буду учиться там, это будет лучше, чем как было совсем недавно, когда я вообще не
Надя тоже написала мне, что мое намерение бросить лит и поступать в православный вуз ей совсем не нравится. «Когда я училась (Надя к тому моменту уже несколько лет, как окончила РГГУ), с нами ходили на занятия несколько мальчиков из православного института… Я бы не хотела, чтобы ты стал таким…» – написала она, как будто речь шла о возможности заболеть опасной болезнью.
Честно сказать, меня и самого вгоняла в тоску перспектива в очередной раз бросать институт и поступать на богослова или священника. Но мне казалось, что такова воля Бога насчет меня. Неисполнение этой воли было чревато возвращением невроза и неисполнением обещания Бога насчет Нади. Впервые я почувствовал, что воля Бога больше не вдохновляет и даже пугает меня.
Сначала необходимость полового воздержания в студенческом общежитии, где сами стены стонали от животной похоти. Теперь необходимость идти чуть ли ни в священники… В существовании Бога, как некоего ощущаемого при молитве внутреннего голоса, который вывел меня из кошмара фобий, я не сомневался. Однако начал испытывать к этому голосу недоверие. Он обещал мне Надю, если я буду Его слушаться. Но при этом вообразить Надю (такую, какой я ее себе представлял) женой священника я не мог. Надя в длинной юбке и в православном платочке! Надя, боящаяся танцевать, громко смеяться и отказывающая мужу в близости в пост! Это была уже не Надя. Для того, чтобы стать такой, ей нужно было пройти через какой-нибудь ужас, сравнимый с моим многолетним неврозом…
Перелом и в этот раз начался с сексуального происшествия. Так получилось, что мои родители на несколько дней уехали, оставив меня в квартире одного. И вот, в один из вечеров я уговорил себя купить «чекушку» водки. Немного выпив, зашел в городской чат и договорился о встрече с абсолютно незнакомой, случайной девушкой…
Глубокой ночью, после нескольких часов неумелого, но бурного, секса с перерывами на музыку, сигареты и алкоголь, я проводил девушку домой. Больше мы никогда не виделись. Вскоре я забыл, как ее зовут. Но было очевидно – в священники я пока не готов. Через пару дней мне позвонили из деканата Литинститута с угрозами отчислить, так как я больше месяца не ходил на занятия. Я вернулся в Москву и с множеством долгов, еле-еле, но все-таки сдал сессию…
Случай с незнакомкой не был типичным для меня. Обычно, как я уже говорил, я старался хранить верность Наде. До этого у меня была всего одна девушка – Лера, некрасивая, старше меня, с которой я и потерял девственность. (С Лерой я тоже познакомился по интернету в Сарове и встретился всего четыре раза). Так что с незнакомкой все так легко получилось не из-за большого опыта в соблазнении. Просто у меня не было по отношению к ней комплексов неполноценности. Она казалась неброской провинциальной простушкой, а не столичной красавицей, как Надя. К тому же, за долгое время одиночества и воздержания, накопилась психологическая энергия, прорвавшаяся в виде этой случайной связи.
Итак, я вернулся в Москву, в общежитие Литературного института и продолжил учебу. От православия я полностью не отказался, но молиться стал меньше. Если до этого я мысленно про себя молился все время, даже когда ел, читал или разговаривал, где-то на фоне сознания повторял Иисусову молитву – «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя грешного!», то теперь сознательно заставлял себя хотя бы час или два в день не молиться, а просто молчать. Молчать не вслух, а про себя. То есть, если иду, то просто иду, а не иду и повторяю про себя молитву, если читаю или разговариваю, то просто читаю или разговариваю, а не читаю и мысленно молюсь, если сижу и думаю, то просто сижу и думаю, а не думаю и молюсь.