Гиперкомпенсация
Шрифт:
А встречаться начал с девушкой из моего же города, на пару лет младше меня, которая поступила и училась вместе со мной. Впрочем, встречаться – это, пожалуй, сильно сказано. Мы даже не целовались. Просто я был влюблен и пытался, как мог, ухаживать. (Про Надю, я к тому моменту не то чтобы забыл, но писал письма гораздо реже). Девушка была красива и демонстративно набожна. И повлияла на меня в том плане, что я тоже стал регулярно молиться Богу. Например, перед сном, лежа в кровати. Естественно, про себя и «своими словами».
Помимо этого, один из моих соседей по комнате общежития, длинноволосый, болезненный молодой человек, дал мне прочесть книгу
Само по себе то, что этот сосед, с которым мы даже не особенно дружили, вдруг, ни с того ни с сего, буквально, навязал мне эту книгу, и то, как выглядела книга, распечатанная с компьютера, как какой-то таинственный редкий самиздат, само по себе это выглядело как некий знак. Я начал просить Бога о том, чтобы он указал мне мою Судьбу…
Мне всегда нравилось читать художественную литературу. В детстве мы с братом любили рассказывать друг другу истории про маленьких человечков – фунчиков (это название придумал мой отец). Однажды, вдохновившись творчеством Толкиена, я даже начал писать свой собственный роман, про фунческую комнаду, которая, наподобие толкиеновского отряда хранителей кольца, отправлялась в дальнее путешествие, чтобы спасти мир от зла.
Моей детской усидчивости хватило всего на несколько страниц, но уже тогда во мне открылась способность находить удовольствие в том, чтобы что-то писать. Помимо прочего, за год одиночества и ежедневного написания писем Наде я привык и полюбил мечтать и рефлексировать на бумаге. Да еще вспомнился и не шел из головы вопрос психотерапевта: «А вы уверены, что вам стоит продолжать? Может быть, физика это, вообще, не ваше призвание?»…
Не удивительно, что когда я стал молиться Богу и просить указать мое призвание, мне пришла в голову и постепенно утвердилась в ней мысль, что можно бросить МИФИ и стать писателем. Вообще ни где не учиться, как многие писатели, или окончить какой-нибудь филфак.
«В конце концов, почему нет? – думал я. – И это не значит, что я слишком тупой для физики. Ведь не физики, а писатели учат всех жить!».
Эти мысли, одновременно, вдохновляли и пугали. Ведь речь шла о том, чтобы бросить все, изменить весь уклад своей жизни, по сути, шагнуть в пропасть, в надежде, что вырастут крылья. К тому же, страшила мысль о том, как отреагируют на такое решение родители.
И тогда я решил попробовать написать рассказ. Проверить, есть у меня талант или нет. В процессе творчества я испытал неожиданно острое ощущение свободы.
«Мне нравится, что ты решил попробовать себя в литературе, – писала мне Надя. – Кто знает, может быть, ты станешь известным писателем! Обязательно пришли мне свой рассказ!». Я узнал о существовании Литературного института. И, в конце концов, позвонил домой и сообщил, что всерьез обдумываю вариант отказаться от учебы в МИФИ ради писательства.
Через пару дней ко мне в Москву приехал встревоженный отец. Было невозможно сказать ему, что я молюсь Богу и чувствую, что Он хочет, чтобы я был писателем. И я сослался на усилившийся невроз, и, в частности, вспомнил психотерапевта, который еще до моего поступления в МИФИ, выразил сомнение в том, что это мое призвание.
– Козел! – охарактеризовал отец психотерапевта. – Запудрил тебе мозги! Внушил, что папа во всем виноват! Папа-враг пихает тебя в физики! Да пойми ты, что это единственное нормальное образование! Отучись на физика, а там хоть
– Но стоит ли мне тратить столько лет на физику, если я не собираюсь ей заниматься? – спросил я.
– Пойми, это нужно просто, чтобы быть нормальным человеком! «Математику уже за тем учить надо, что она ум в порядок приводит!» – Ломоносов говорил. А иначе будешь козлом с кашей в голове. Вроде этого твоего профессора!
Однако, я настаивал. Тогда отец забрал меня на несколько дней домой в Саров, надеясь, что мне просто нужно немного отдохнуть и все будет нормально. Дома я показал свой первый рассказ маме. Прочитав, она посмотрела на меня как на опасно больного, которому нужно сообщить о его болезни.
– Честно сказать, твой рассказ, это какая-то ерунда, – сказала мама. – Местами – да, ты красиво описываешь, но в целом – ерунда.
Рассказ, и правда, был абсолютно графоманский. История знакомства олимпийского чемпиона по боксу по имени Джамми (как все начинающие авторы, я дал героям нерусские имена), из-за проблем со здоровьем оставившего большой ринг и красавицы Шейлы. При этом, Джамми был провинциалом, а Шейла, конечно же, москвичкой. Персонажи встретились в купе поезда Москва – Симферополь (поездка в Крым, вокзальное предвкушение скорого отдыха на Черном море было самым прекрасным, что, на тот момент, испытал в жизни сам автор). Рассказ велся от лица недавно умершего бывшего молодого человека Шейлы, который наблюдал за ней с Небес и желал ей счастья. Кульминацией было то, как ночью в поезде у Джамми разболелась голова и Шейла, которая тоже не спала из-за того, что думала о своем умершем парне, дала Джамми обезболивающую таблетку. Кончалось все тем, что Джамми предложили работу тренера в Америке, куда он и увез с собой Шейлу. А ее мертвый бывший, успокоившись, что девушка обрела счастье, окончательно вознесся на небо.
В общем, такой рассказ не мог быть причиной бросать физику. При этом, я продолжал ежедневно достаточно подолгу страстно молиться Богу, спрашивая Его, как мне быть. Молился засыпая, молился проснувшись и подолгу, иногда часа по два по три, лежа в кровати, молился, часами гуляя с собакой по лесу или сидя на кухне один с чашкой чая, когда родители были на работе.
И чувствовал, что Бог, по-прежнему, толкает меня в сторону литературной деятельности. Этот рассказ не удался, но, возможно, следующий будет лучше, думал я. И даже если у меня нет писательского таланта, таланта физика у меня тем более нет! Самое главное, нет интереса. Если же мне все-таки не дано быть писателем, может быть, мне стать, хотя-бы, переводчиком?
Однако, все было не так просто. Родители сначала уговорили меня вместо бросания института взять академ, якобы по состоянию здоровья. А потом, когда я, будучи в академе, приехал домой, обдумывал, куда поступить, и обсуждал с родителями вариант Литературного института, отец после долгих увещеваний, уговров, а потом и скандалов, поставил ультиматум – если я пойду в Литинститут, он перестанет меня содержать. В итоге, на семейном совете было решено, что я не вернусь в МИФИ, а буду поступать в МФТИ! «В МИФИ одни придурки. Поэтому ты и не смог там учиться. А МФТИ – это, по сути, монастырь Физики, где собраны самые блестящие ребята со всей страны и созданы все условия, чтобы не заниматься ничем, кроме учебы. Там ни что тебя не отвлечет», – убеждал отец. Окно с видом на мечту о писательстве захлопнулось.