Гипнотизер для темных дел

Баскова Ольга

– Она давно жаловалась на боли в пояснице, я предложила ей позвонить маме. Вроде бы Света дозвонилась. Почему мать не забрала ее?

Ступаков заскрипел зубами. Только он мог ответить на этот вопрос.

– Родителей известили?

– Да.

– Что требуется от меня?

Хозяйка «Лесного» презрительно окинула коллегу маленькими глазками. От нее не ускользнуло его желание сбежать.

– Еще не знаю. На вашем месте я бы не уходила.

– Но у меня дела, – он избегал смотреть ей в лицо. – Вы уж тут, пожалуйста, разберитесь сами.

– Договорились.

Она

отвернулась, демонстрируя свое презрение. Ступаков поспешил сесть в машину и отчалить. Звонок мобильного застал его в дороге.

– Слушаю!

– Слушай!

Это был незнакомый мужской голос, от которого по коже побежали мурашки.

– Она все-таки умерла. И ты поплатишься за это! Готовься к худшему!

– Кто говорит?

В трубке раздались гудки отбоя. Директор сплюнул:

– Чертовщина какая-то. Мамаша наняла кого-то пугать меня.

Он подумал: хорошо бы фирме Терлецкого увеличить штат охраны, ведь, судя по всему, они собирались продолжать действовать в том же духе.

– Везет им, – мечтательно проговорил мужчина, глядя на зеленые дубы на обочине дороги. – Они миллиарды гребут, а тут отдувайся за все за копейки. Нет, я буду разговаривать с Веркой.

Выезжая на проселок, ведущий к лагерю, он почувствовал, как у него закололо в сердце. Порывшись в бардачке машины, Ступаков достал валидол и положил его под язык.

– Если я буду продолжать так на все реагировать, – сказал он сам себе, – к концу сезона от меня ничего не останется.

Внезапно мужчина побагровел и нажал на тормоз. Из густых зарослей кустарника торчали стройные девичьи ноги. Выйдя из автомобиля, он направился к страшной находке.

– Есть тут кто-нибудь?

Это место было хорошо знакомо всем здешним жителям. Под покровом ночи из лагеря «Гардемарин» сюда слетались ночные бабочки разных возрастов – воспитанницы детских домов, которые за высокую плату оказывали сексуальные услуги. Жрицы любви получали на карманные расходы, остальное же несли директору, и он, отбирая свою долю, остаток складывал в сейф, чтобы при случае отдать Терлецкому или Вере. Сейчас, ранним утром, юные путаны должны были дрыхнуть без задних ног, отсыпаясь перед следующей ночью. Может, одна из них не добралась до лагеря и заснула прямо здесь? Отодвинув рукой густые ветки, он взглянул на лицо лежащей на земле девушки. Это была Надя Колымина из пятого отряда.

– Чего это ты здесь разлеглась? Иди в лагерь.

Надя не ответила. Директор засопел и потряс ее за плечо:

– Давай вставай.

Девочка не шевелилась. Только сейчас он заметил кровь на ее черных чулках. Затрясшись всем телом, Ступаков попытался поднять ее:

– Что с тобой?

Ему удалось вытащить воспитанницу из зарослей, и он ужаснулся увиденному. Какой-то Джек-потрошитель распорол ей живот, потрудившись и над половыми органами. Директора затошнило. Закрывая обеими руками рот, чтобы его не вырвало на труп, он опрометью побежал в маленький лесок и, облокотившись на корявый ствол крымской сосны, хотел дать волю взбунтовавшемуся желудку, однако жуткая картина повергла его в трепет. Несколько юных путан были распяты на стволах деревьев в

разных позах с распоротыми животами. Все они были мертвы. Из груди несчастного вырвался животный крик. Забыв о тошноте, он помчался прочь от страшного места с твердым намерением поскорее добраться до дома, то есть до лагеря.

– Дмитрий Федорович, скорее!

Казалось, из-за каждого пригорка ему навстречу бежали дети. Голова закружилась от предчувствия: случилось что-то еще. Ваня Казаков из седьмого отряда плакал навзрыд, растирая слезы по грязному лицу:

– Пришли какие-то люди. Они… Они… «Гардемарина» больше нет. И вашей жены тоже.

Ступаков замер, окинул всех бессмысленным взглядом и потерял сознание.

Отправив трупы в морг, полиция принялась за директора, который, находясь в шоке, не мог вымолвить ни слова. Впрочем, он не то что не мог – просто не знал, о чем говорить. Рассказывать ментам о настоящих событиях, не проконсультировавшись предварительно с Верой, означало самому намылить себе веревку.

Тем временем Акулова, расхаживая перед Геннадием с сигаретой в зубах, не казалась такой расстроенной, какой ожидал увидеть ее Молчанов.

– Ступаков – идиот, – пояснила она любовнику. – Ему следовало включить свои мозги. Да, я попросила проверить анкету больной девчонки, но надо было смотреть глубже, – она затянулась. – Покойная действительно жила с матерью, обыкновенной секретаршей, да вот папаша ее оказался криминальным авторитетом. Семье помогал, даже приходил ночевать, только с сожительницей по понятным причинам не расписывался.

– Как же… теперь? – выдохнул Геннадий.

– Теперь лагеря «Гардемарин», дающего нам прибыль в основном от проституции, больше нет, – женщина села на диван, вытянув длинные ноги. – Будем работать с тем, что имеем.

Врач почесал затылок:

– Значит, «Гардемарин» представлял собой нечто вроде притона?

– Именно, – Вера улыбнулась. – Максим собирал в нем отборных проституток как мужского, так и женского пола. Все они промышляли в Дубовой роще. Хорошее место, правда? Так и манит заняться любовью.

Для Молчанова ее откровения были дикими:

– А как же полиция?

– Их обслуживали по высшему разряду, – пояснила Акулова. – Участковый Степанков, например, предпочитал девочек не старше четырнадцати. Его подчиненные и вышестоящее начальство – еще более молодых. Наш контингент их не подводил.

– А Зайцев? – набравшись храбрости, спросил Геннадий. – Он тоже занимается этим?

Акулова рассмеялась:

– У него другой профиль.

– Не скажешь, какой?

Она медленно повернулась к нему:

– Чтобы быть с тобой откровенной, надо доверять тебе. Пока я не вижу такой возможности.

Мужчина пожал плечами:

– Как хочешь. Но прогуляться по берегу моря отпустишь?

Вера взглянула на часы:

– Иди, мне как раз надо уехать. Не скучай без меня, – она поцеловала его в щеку. – И без глупостей, дорогой.

– О чем ты говоришь?

Проводив долгим взглядом машину Акуловой, покидающую пределы «Лагуны», он взял мобильный и позвонил Зориной.