Гипнотизер для темных дел
Шрифт:
Геннадий до сих пор не мог прийти в себя.
– Значит, вы не умирали. Ради чего тогда было представление?
Терлецкий повернулся к Вере:
– Дорогая, принеси нам выпить, у меня пересохло в горле.
Девушка недовольно взглянула на него:
– Ты намерен тянуть волынку? Почему бы сразу его не прикончить?
– Не подвезли еще твоего двойника, дорогая. Не может же его тело оказаться холоднее твоего.
Акулова согласилась:
– Ты прав.
Максим Петрович, взяв стул, уселся напротив врача.
– Я готов рассказать вам все, о чем вы хотели бы знать.
Вера расхохоталась:
– Перед смертью он имеет на это право. Так всегда поступают в дешевых детективах.
Предприниматель пожал плечами:
– А чем нам еще заняться? Я мог бы предложить
– Кретин! – Вера потупилась и отвернулась.
Терлецкий продолжал:
– Я был неплохим инженером до тех пор, пока завод не оказался ненужным государству. Вот тогда мне пришлось побегать. Чтобы прокормить семью, чем я только не занимался! Торговал разной дрянью на рынке, хватался за любые заработки. Когда моя горячо любимая жена заболела раком, мне приходилось буквально лезть из шкуры, чтобы доставать лекарства. Я стал ездить за товаром в другие города и однажды в поезде познакомился с молодым человеком, похожим на монгола, по фамилии Башаев. Мы разговорились. Видимо, я приглянулся ему, потому что Монгол (именно такая кличка была у этого преступного авторитета) разоткровенничался со мной. Он поведал о своих планах. А они были таковы: сам воспитанник детского дома, Башаев хотел отмывать свои грязные денежки, тратя их на обездоленных детей и, обеспечив не только евроремонт в замызганных детских домах, но и прекрасную ресторанную кормежку, и отдых у моря. Я внимал с интересом, изредка вставляя дельные замечания, и Монгол пригласил меня возглавить фирму, являвшуюся посредником между спонсорами и детскими домами. Фирма должна была быть туристической и к началу сезона арендовать или выкупить бывшие пионерские лагеря у Черного моря. Так я оказался в этом бизнесе. Надо сказать, дела сразу пошли в гору, однако у Монгола была одна черта, никак не устраивающая меня: он действительно искренне хотел помочь сиротам, я же желал обогатиться. Я и принялся это делать за его спиной, ибо миллиарды, проходившие через мои руки, жгли их. Наняв толковую помощницу, – предприниматель кивнул на Веру, – я начал параллельно с основной деятельность другого рода. Сначала мы вовсю экономили на еде, белье, туалетной бумаге и зарплате персоналу, потом стали разрабатывать другие возможности, любезно подсказанные нам алчным Смуровым. Проституция, воровство, многое другое стало источником нашей наживы. Посвященные в дело Зайцев и Ступаков помогали нам. И все было хорошо до определенного момента.
– Монгол раскусил вас, – подсказал Геннадий. – Вы не ожидали, что он будет ездить по лагерям и опрашивать детей.
– Да, он раскусил меня, – засмеялся Терлецкий. – Вы неправы в одном – я ожидал его визитов в лагеря и тщательно проинструктировал детей, однако не предусмотрел вот чего: человек, воспитанный в детском доме, сумеет влезть в души себе подобных. Ему удалось раскрутить детей, и его черные волосы встали дыбом. Он дал мне три дня, чтобы я передал дела и вместе с Зайцевым и Ступаковым убрался куда глаза глядят, разумеется, без копейки денег. Об этом позаботились бы его головорезы. И тогда я решил исчезнуть. Я поделился своими планами с Верой, и она подкинула толковую идею – найти нейтрального человека, который за деньги сделает все, что она скажет, и которого потом можно будет выставить козлом отпущения. Так она вышла на вас, любезный друг. По образованию психолог, эта девушка вспомнила некоторые моменты вашего поведения и констатировала: страсть к азартным играм в вас глубоко запрятана, однако ничего не стоит ее разбудить. Ваш друг не случайно повел вас в казино, мой дорогой, он получил за это кругленькую сумму. Догадываясь о вашем пристрастии к бомжеванию, Вера стала наведываться в кафе, около которого вы в конце концов и встретились. Потом этот якобы несчастный случай с человеком, выхватившим у нее сумочку…
Молчанов побагровел:
– Так это тоже было подстроено? Значит, я никого не убивал?
Любовники переглянулись.
– Роль воришки играл небезызвестный вам Алексей Викторович Зайцев, – пояснил Максим Петрович. – По правде говоря, мы с Верой боялись прокола. Ведь вы врач и могли определить: преступник жив. Однако под влиянием
– Ради денег вы пожертвовали собственной дочерью? – удивился Геннадий.
Терлецкий махнул рукой:
– Никто ею не жертвовал. Приходя к вам, она параллельно консультировалась у другого психолога, ставившего защиту. Вы бы не причинили ей вреда. Потом Вера организовала труп бомжихи такого же роста, как и моя дочь. Ваше чувство вины следовало усилить, поэтому она надела на палец жертвы кольцо Анжелики. Мне неприятно, что я впутал в историю собственного ребенка, так что давайте больше не говорить о ней.
Врач попытался возразить, однако бизнесмен перебил его:
– Потом пришел мой черед. Вера талантливо разыграла сцену моего убийства, и я исчез, чтобы появиться в другом месте. Монгола следовало убрать, но сделать это, будучи живым, я не мог: его дружки вмиг вычислили бы меня. Пришлось совершить преступление, официально числясь мертвым. Проникнув в дом своего бывшего компаньона, я вонзил ему нож в сердце, а потом попытался инсценировать пожар. Думаю, полицейские догадались, что к чему, однако к убийствам криминальных авторитетов они относятся равнодушно. Видите, как удачно все сложилось?
– Вы лишились двух лагерей, – промолвил Геннадий.
Максим Петрович пожал плечами:
– Они мне больше не нужны, дорогой. В этих чемоданах, – он указал на стоявшие у стенки черные дипломаты, – миллионы долларов. Они позволят мне пожить первое время на каком-нибудь заграничном курорте. Позже я подумаю, как правильно вложить их в дело, чтобы обеспечить нам с Верочкой достойную жизнь. – Он сделал паузу, потом продолжил: – По правде говоря, мне до смерти надоели Зайцев и Ступаков. Да что там надоели, они пугали меня своей жадностью, болтливостью и ненадежностью. Вера подробно рассказала, как Алексей Викторович радовался моей смерти. Согласитесь, иметь таких компаньонов опасно, вот почему от них следовало избавиться. Вот почему я дал волю татарам, даже заплатил им за разыгранное преступление.
– Но Ступаков пока жив, – проговорил Молчанов.
– Он умрет в больнице, – ласково сказал Максим Петрович.
Психотерапевт поежился:
– Что вы думаете делать дальше? Работать со Смуровым?
Терлецкий покачал головой:
– Мне чертовски надоел этот пресловутый пионерский бизнес и детки-дебилы. Если не ошибаюсь, Андрей Павлович тоже считает меня почившим, и флаг ему в руки. С имеющимися у меня средствами я могу начать все сначала и не в этой стране, – он улыбнулся. – Заодно я расскажу и про вашу роль: мы намерены сделать вас козлом отпущения. Сейчас вы сядете за компьютер и напишете признательное письмо, в котором все подробно изложите: как оказались на мели, как встретили свою одноклассницу Веру Акулову, предложившую вам деньги за то, чтобы убрать мою дочь, как вы согласились на это. Позже вам пришлось убрать и меня, разгадавшего ваши хитрости. – Он мерзко хихикнул. – Мы оставим вам капельку совести, Геннадий. Далее вы изложите, что все время мечтали вернуться к честной жизни, однако Акулова шантажировала вас. Сегодня ваше терпение лопнуло, и вы прикончили ее. Не мысля себе дальнейшей жизни с таким грузом на сердце, вы убили и себя. Каково? По-моему, здорово. Вам понятна отведенная вам роль?
– Понятна, – Геннадий сжал кулаки, – а где же Анжелика?
Бизнесмен встал со стула и подошел к окну:
– Оставьте ее в покое. Она в Англии, жива и здорова.
– Вы уверены? Она звонила вам?
Предприниматель вздрогнул:
– Почему вы спрашиваете? Я общаюсь с ней при помощи эсэмэсок и электронной почты.
– То есть вы не слышали ее голоса?
Терлецкий обернулся к нему:
– А в чем дело?
Кинув на Веру убийственный взгляд, Молчанов почувствовал прилив мужества.