Гиппопотам
Шрифт:
– Я пошлю кого-нибудь в Норидж за таблетками, – сказал Майкл.
– Это всего лишь стенокардия, – отозвался Оливер. – Если я волью в себя достаточно водки, чтобы заглушить боль, таблетки подождут до утра.
Энни выскользнула из гостиной, а Оливер поднял на меня покрасневшие глаза.
– Ну зачем, Тед? Зачем тебе нужно было все нам испортить? Ведь это могло быть правдой. Почему ты не позволил этому быть правдой?
– Ах, Оливер, не знаю. Ты же у нас священник, не я. Может, это как-то связано с предоставленной человеку возможностью самому управляться со своими делами?
– А какая
– Ты только не воображай, – сказал я, – что невозможность вылечить тебя наложением рук или вспрыскиванием святого семени делает жизнь и мир безнадежными. Если тебе хочется поболтать о воздействии Благодати, давай займемся Саймоном.
– Ой, ну пожалуйста… – Саймон встал. – Дядя Тед, не надо больше так обо мне говорить. Пожалуйста.
Я помахал ему:
– Прости, старина. Для тебя это было испытанием. Но ты еще увидишь – чем старее становишься, тем меньше начинаешь бояться сентиментальных речей. Я не хотел тебя смутить.
– Я пойду прогуляю Соду, – сказал он, пятясь к выходу.
– Хорошая мысль. Саймон остановился в дверях:
– Э-э, тетя Ребекка. Я очень сожалею о Джейн. Примите мои… ну, вы понимаете. Глубочайшие…
Он повернулся, однако путь ему преградила Энни.
– Саймон! – испуганно сказала она. – Дэви нет в его комнате.
III
Первая мысль Мери Клиффорд была о дочери.
– А Клара? – возопила она. Бессмысленная баба. Как будто Дэви мог похитить ее или ускакать с беспомощной девицей, привязанной лассо к седлу и бьющейся в попытках освободиться, в Гретна-Грин [230] . Сильно сомневаюсь, что ему захочется еще хоть раз в жизни увидеть Клару и ее торчащие зубы.
230
Пограничная шотландская деревня, куда традиционно приезжали из Англии влюбленные пары, чтобы быстро обвенчаться без установленных английским законом формальностей.
– Клара в постели, крепко спит, – ответила Энни.
– Тедвард, – сказал Майкл. – Тот шум за дверью столовой…
Та же непрошеная мысль явилась и мне. Если Дэвид подслушал, как я напыщенно и безжалостно анализирую его расстроенную психику, тогда Господу одному ведомо, какой могла быть его реакция. Какая же я все-таки бестактная задница, какая безнадежно бестактная задница.
– О дьявол, – сказал я. – Далеко уйти в такую ночь он не мог. Просто не справился бы. В его-то состоянии.
– Состоянии? – Энни вцепилась мне в руку. – Что значит «состоянии»?
– Нет времени объяснять, – ответил я. – Дэви сегодня поранился. Ничего страшного, но ему лучше лежать в постели.
– Пап, – сказал Саймон, – давайте вы с мамой, Мери, Ребеккой и Патрицией обыщете дом. А я возьму Соду, и мы пошарим вокруг.
Саймон отвел меня с Максом в охотничью гардеробную, где все мы облачились в резиновые сапоги и непромокаемые куртки, а также взяли по фонарю.
Оснастившись подобным образом, мы прошествовали через кухню к задней двери, изумив своим видом кухонную обслугу. Поскольку замыкающим был я, именно меня, из всех членов команды, и остановил Подмор.
– Что-нибудь случилось, мистер Уоллис?
– Все хорошо, старина. Решили поискать закопанное сокровище.
На кухонном дворе Саймон крикнул нам, перекрывая рев ветра и шипение дождя:
– Сначала на псарню. Возьмем Соду.
Мы с Максом согласно кивнули и потопали за ним на зады дома. Дождевая вода уже струями текла у меня по загривку.
– Ты действительно думаешь, что он мог убежать? – спросил меня Макс.
– Понятия не имею, – ответил я. – Господи, надеюсь, что нет. Но если он подслушивал под дверью, когда я говорил о нем, то мог почувствовать, что не в силах смотреть всем нам в глаза.
– Так что у него за рана такая?
– Ну, – сказал я, – твоя дочь его укусила. Макс кивнул:
– Понятно. Да, все понятно. И ведь самое глупое, никогда я это маленькое дерьмо не любил. Всегда с облегчением думал о том, что мой крестный сын не он, а Саймон. Надо было слушаться инстинкта.
– Никакое он не дерьмо, – ответил я, нащупывая капюшон куртки. – Разве его вина, что каждый внушал ему, будто он Иисус Христос?
Добрались до псарни. Соду держали отдельно от биглей, лаявших и скуливших, сбившись в крытой части строения. Мы с Максом поговорили с ними, объяснили, что гроза штука безвредная, даже веселая, Саймон тем временем вывел Соду и пристегнул к ее ошейнику длинный поводок.
– У нее превосходный нюх, – сказал он. – Мы с Дэви с ней даже в прятки играли. В поиски беглого каторжника и прочее. Ну, вы понимаете.
Он наклонился к Соде и заговорил с ней в негромких, взволнованных тонах, какие человек приберегает для общения с собаками:
– Ищи Дэви, Сода! Давай, девочка, ищи Дэви! Ищи Дэви! Куда он пошел, Сода? Куда пошел?
Сода подпрыгивала и гавкала от восторга. Ей и в голову не приходило задуматься, какого хрена мы решили играть в подобные игры поздно ночью, да еще и в разгар грозы. Полагаю, если ты собака и привыкла видеть людей, со страшной скоростью пролетающих мимо в металлических ящиках, разглядывающих за завтраком большие листы бумаги и дышащих дымом через маленькие белые трубочки, представители этой породы животных ничем уже тебя удивить не могут.
Следом за Содой и Саймоном мы вышли на двор псарни и обогнули дом. Сода, пыхтя и всхрапывая, тыкалась носом в землю. Время от времени она описывала, следуя за ложным запахом, широкую дугу и опять возвращалась к нам.
– Пока ничего, – сказал Саймон.
Я глянул на окна дома и увидел, что в каждой комнате каждого этажа горит свет. Похоже, внутреннему поисковому отряду удача тоже пока не улыбнулась. Интересно, наберутся ли они смелости попросить помощи у слуг.
Как только мы приблизились к парадным дверям, Сода принялась обнюхивать ступеньки, взволнованно лаять и лихорадочно бегать по кругу.
– Похоже, что-то нашла, – сказал Саймон. – Давай, девочка! Найди Дэви! Найди Дэви!
Сода дважды тявкнула и так рванула к передней лужайке, что Саймон с трудом удержал поводок. Макс по-спринтерски понесся за ними, желая показать, что еще способен держаться вровень со спаниелем и семнадцатилетним мальчишкой. Я повалил следом, трусцой более ленивой, и догнал всю троицу в конце лужайки. Фонари Макса и Саймона рыскали туда-сюда, однако света, чтобы увидеть, что никаких признаков Дэвида здесь нет, хватало и так. Возможно, он перебрался через канаву и ушел в парк. Я побывал там в начале вечера, разглядывал кадку с виски. Эта ассоциация натолкнула меня на мысль.