Гитлер и стратегия блицкрига

Хиггинс Трумбулл

Среди немецких преимуществ, предполагаемых ОКХ, была лучшая подготовка войск, высокое качество командования, внезапность, хотя бы в некоторой степени, непопулярность советского режима в Прибалтике, на Украине и на Кавказе и якобы низкая мораль Красной армии, проявившаяся в ходе чисток и Финской кампании. Паулюс подчеркивал, что внушительным советским силам должен быть отрезан путь к отступлению как можно ближе к границе. Им следует навязать бои без возможности отхода. Командование ОКХ поддерживало идею Гальдера о главном ударе на Москву, чтобы как можно скорее обеспечить военную победу над Красной армией, — экономические выгоды Украины и Кавказа могут подождать, как спелые сливы, которые можно будет легко сорвать после разгрома Красной армии.

В

течение первой недели ноября упрямство, с которым Гитлер придерживался своих русских планов, несмотря на трудности, вызванные неожиданным итальянским кульбитом на Балканах, стало очевиднее, чем прежде. После объявления 4 ноября, что «Россия остается величайшей проблемой Европы и все должно быть сделано для подготовки к расплате», Гитлер перешел к плану короткой кампании на Балканах, намеченной на весну будущего года. Она должна была помочь итальянцам и помешать британским бомбардировкам нефтяных месторождений Плоешти из Греции, прежде чем начнется вторжение в Советский Союз. Но в этом плане, который вскоре будет назван «Марита», фюрер предупреждал о том, что не должно рассматриваться никаких действий против Турции, не говоря уже о Суэце, потому что такие операции будут слишком продолжительными. Им придется подождать до осени 1941 года, когда завершится русская кампания.

К 12 ноября в своей военной директиве № 18 Гитлер подвел итоги своих сложных и несколько несочетаемых планов на весну 1941 года. Роль французов виделась чисто оборонительной — охранять французские колонии по периметру Африки от внезапных нападений англичан. В операции «Феликс» Испания должна была с помощью немцев не пустить британцев в Гибралтар и в пролив. Немецкая танковая дивизия должна была помочь остановившейся кампании Муссолини в Ливии против Египта, а на Балканах Гитлер намеревался использовать 10 дивизий для оккупации Северной Греции, но не Югославию или Турцию. Следует помнить, что немецкие войска на Балканах были хорошо расположены для быстрого передвижения на северо-восток на Украину, после завершения ограниченной операции в Греции — удобного прикрытия для первоначального движения на юго-восток.

Что касается пятого и самого важного пункта директивы № 18, Гитлер не смягчал слова, какую бы неразбериху это ни вызвало впоследствии. После заявления о том, что вот-вот начнутся политические переговоры с Советами, Гитлер заверил, что «независимо от результатов, к которым эти беседы приведут, всю подготовку к операциям на востоке, устные приказы, которые уже были отданы, должны продолжаться. Подробные директивы по соответствующим вопросам будут изданы, как только план операций будет составлен армией, передан мне и мною одобрен».

В день появления военной директивы № 18 министр иностранных дел Советского Союза Молотов прибыл в Берлин по приглашению Риббентропа. Немецкий министр начал эпохальные беседы с Молотовым обычным заявлением о том, что Британия уже разбита, после чего весьма непоследовательно заверил советского эмиссара в том, что англичане больше не высадятся на континент, даже при поддержке Соединенных Штатов. Далее министр иностранных дел рейха скромно присвоил себе заслугу в том, что помог отвлечь внимание Японии от Советского Союза на юг. Это был в высшей степени эффективный план прикрытия в ближайшем будущем, для маскировки истинных намерений Гитлера в отношении Советского Союза, и катастрофическое отвлечение сил в более далекой перспективе. Затем, как Наполеон, делавший косвенные намеки не только одному царю, Риббентроп предложил аналогичный маневр русских в направлении южного моря.

Молотов холодно полюбопытствовал, какое именно море немцы имеют в виду. Вскоре обнаружилось, что русский думал о Черном море, а немец — об Аравийском. Тем не менее, как и в случае с Талейраном, Риббентроп хотел дать более свободное использование Дарданелл для выхода в Средиземное море, чем это разрешала конференция в Монтрё. Кроме изложенного, немецкий министр иностранных дел отказался связывать себя обязательствами

за счет турок. Позднее в этот же день Гитлер снова вернулся к этой теме с Молотовым, в связи с чем был задан прямой вопрос относительно продолжения отнесения Финляндии к сфере интересов СССР, как это было предусмотрено пактом 1939 года, а также последовал запрос о возможности участия СССР в новом Тройственном союзе.

На следующий день, 13 ноября, взаимоотношения между Молотовым и фюрером, к которому советский министр упорно относился как к равному, стали напряженнее. Были обсуждены все проблемы пограничных областей, с особым акцентом на присутствие немецких войск в Финляндии, не говоря уже о почти эквивалентной наступательной гарантии немцев Румынии. Гитлер уклонился от положительного ответа на вопрос о такой же гарантии Советского Союза Болгарии. В свою очередь, Молотов не выказал интереса к энтузиазму фюрера относительно раздела «обанкротившегося поместья» Британской империи. Как он впоследствии сказал Риббентропу, немцы «полагают, что война против Финляндии уже выиграна». Что касается немцев, даже Риббентроп выразил протест против слишком навязчивых вопросов со стороны непреклонного советского государственного деятеля.

На следующий день, 14 ноября, Франц Гальдер был проинформирован о сохранении его гражданскими руководителями уверенности в том, что русские не имеют намерения на данном этапе порвать с рейхом и все еще хотят вступить в Тройственный союз, хотя и на своих условиях. Для Гитлера ситуация складывалась более чем удовлетворительно. Сталина следовало как можно дольше успокаивать неуместными дипломатическими уловками Риббентропа, а пока суд да дело, под видом помощи должным образом наказанному дуче, фюрер быстро заканчивал приготовления к тому, что он позже назовет «предметом желаний моей жизни и raison d'etre [7] национал-социализма — ликвидации большевизма».

7

Смысл существования (фр.).

Глава 4

«Барбаросса»

14 ноября 1940 г. — 22 июня 1941 г.

Вы как русские; вы не можете видеть ничего, кроме угроз, ничего, кроме войны, тогда как это просто диспозиция сил, необходимая для того, чтобы заставить Англию просить о мире раньше, чем истечет шесть месяцев.

Наполеон Коленкуру, 1811 г.

Не переговоры с Троцким, не мирная резолюция рейхстага… а продвижение вперед крупных военных сил Германии принесло нам мир на востоке.

Штреземан, февраль 1918 г.

Если война начнется, нам не придется сидеть сложа руки — нам придется выступить, но выступить последними. И мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить.

Сталин, 1925 г.

Мы не знаем, какую силу обнаружим, когда нам действительно придется распахнуть двери на восток.

Гитлер Риббентропу, апрель 1941 г.

После унылого отъезда советской иностранной делегации из Берлина гроссадмирал Редер 14 ноября сделал следующую запись о состоявшемся в тот день совещании у Гитлера: «Фюрер все еще намерен спровоцировать конфликт с Россией. Командующий флотом рекомендует отложить его до победы над Англией, поскольку на вооруженные силы Германии возлагается тяжелое бремя, а конец войны пока не виден. По мнению командующего флотом, Россия не будет стремиться к конфликту в течение следующего года, потому что она как раз занимается строительством собственного военно-морского флота с помощью Германии… Таким образом, в эти годы она остается зависимой от помощи Германии».