Гитлер и Я. Моя борьба с фюрером
Шрифт:
Что дает человеку участие в тоталитарном движении? Вопрос, как говорится, интересный. Купленные с потрохами правящими классами так называемые академические «ученые»-историки-культурологи-социологи и прочие, по меткому определению Руслана Имрановича, «дурачки, называющие себя политологами», обычно внушают населению, что участие в тоталитарном движении дегуманизирует человека, так как его фанатичная вера дает ему право на любое преступление, уводит его от реальной жизни, обманывает его и поэтому в результате обрекает на гибель.
Независимые (от грантов и других форм подкупа) исследователи считают, что участие человека в тоталитарном движении придает его жизни
Реализация тоталитарного мифа приводит к установлению тоталитарных режимов с общими чертами как для левого, так и для национального мифа:
1. Официальная, всеобъемлющая идеология, нацеленная на создание идеального порядка и нового типа личности.
2. Контроль за личной жизнью индивидов, подмена индивидуальных (зачастую интимных) интересов общественными.
3. Постоянное подавление любой оппозиции, особенно инспирируемой извне.
4. Иерархическая однопартийная система, требующая безусловного послушания, которое является проекцией послушания и иерархии в движении до прихода к власти.
5. Контроль за средствами массовой информации и образованием с целью постоянной мобилизации граждан.
6. Ликвидация традиционного буржуазного парламентаризма, при котором успех на выборах зависит от количества денег, а не способностей у кандидатов.
7. Автаркия и отказ в свободе выезда за границу.
8. Централизованная и плановая экономика с контролируемым потреблением.
9. Личная диктатура вождя.
И по нашему мнению, допустимо предположить, что все эти качества, присущие гитлеровскому режиму, были бы с той же жестокостью осуществлены в Германии и руководством КПГ или революционными национал-социалистами и национал-большевиками в случае их прихода к власти, для чего первые должны были быть менее зависимы от Москвы, а вторые более оригинальны, бесстрашны и активны.
А. Север
Глава 1. Мое знакомство с Гитлером
«Приходи к нам завтра на обед – будут генерал Людендорф и Адольф Гитлер…
Я очень прошу тебя зайти, это крайне важно».
Эти слова были произнесены моим братом в телефонном разговоре. Дело было в октябре 1920 года, когда я проводил отпуск с родителями в баварском городе Деггендорфе. Зная, что я не доверяю Гитлеру и его пропаганде, Грегор чувствовал мои колебания, но настаивал на своем. Согласие принять это приглашение стало поворотной точкой во всей моей жизни, определившей все мое будущее.
Какой молодой немецкий офицер упустил бы шанс встретиться с генералом Эрихом Людендорфом? В то смутное время, когда Германию захлестнул хаос, только абсолютно нелюбопытный человек мог отказаться лично познакомиться с Гитлером и попытаться понять, что он из себя представляет. Ведь уже тогда германская молодежь, которая стремилась творить новое будущее, начинала собираться под его знаменами.
Приглашение моего брата застало меня в критический момент моей жизни. Незадолго до этого
Шестью месяцами ранее в Берлине произошел знаменитый Капповский путч, во время которого я доблестно сражался на стороне Веймарской республики. Я командовал тремя сотнями берлинских рабочих, которым противостояли морская бригада капитана Германа Эрхардта и части генерала Вальтера фон Люттвица. Эрхардт и Люттвиц хотели взять власть и установить реакционное правительство. Наши отряды (которые называли «красными», в отличие от «белых», реакционных, подразделений) потерпели поражение. Капитан Эрхардт, с триумфом вошедший в Берлин через Бранденбургские ворота и глядевший на поверженный город, обратился к Вольфгангу Каппу, бывшему губернатору Восточной Пруссии, а теперь политическому лидеру мятежа, со словами: «Я поставил вашу ногу в стремя, а править теперь предстоит вам».
Законное правительство бежало в Штутгарт, и в течение трех дней путчисты праздновали свою недолговечную победу. Профсоюзами немедленно была объявлена всеобщая забастовка, и начались уличные беспорядки.
В районе Везеля в Руре произошли кровопролитные столкновения. Генерал Люттвиц, капитан Эрхардт и Капп бежали в Швецию. Социалисты (среди которых был и я) объявили, что они согласны сложить оружие при условии увольнения из армии реакционных элементов и проведения национализации тяжелой промышленности. Они подписали Биленфельдское соглашение с министром Северином и вышли из борьбы. Однако коммунисты не сложили оружия и продолжали вести свою кровавую борьбу. Для войны с ними правительство Веймарской республики без всякого стеснения использовало разгромленные им прежде войска Люттвица и Эрхардта. Когда же коммунисты были разбиты, лживое правительство отказалось от своих обещаний, данных социалистам, и заявило, что Северин не имел полномочий подписывать с нами соглашение.
Происшедшее поразило меня до глубины души, и в знак протеста я покинул ряды СДПГ. Разочарованный происходящими в Германии событиями, я чувствовал себя как корабль без руля и ветрил. Однако я оставался лидером левых студентов, изучал юриспруденцию и экономику и возглавлял движение студентов – ветеранов войны.
При этом жизнь в нашем доме текла так, как будто ничего не происходит. День следовал за днем в монотонной последовательности, и ничего не менялось со времен моего детства. Отец по-прежнему служил в городском суде; он все так же посещал воскресную мессу, а по дороге из церкви домой вел привычные еженедельные беседы о политике. Однажды он даже написал памфлет «Новый путь – очерк социального христианства», правда без подписи; этим и исчерпывался круг его интересов. Моя мать старела, дом понемногу приходил в упадок.
Самый старший из моих братьев – Пауль – стал монахом-бенедиктинцем, младший брат Антон учился в закрытой школе. Грегор, который был старше меня на пять лет, был уже женат, а сестра замужем.
Предстоящая встреча сулила хоть что-то новое, и я с нетерпением ожидал ее.
От Деггендорфа до Ландсхута в Нижней Баварии, где жили Грегор и его молодая жена, было около 60 миль. Я прибыл на утреннем поезде, а от станции пошел пешком, любуясь чистым осенним небом. У Грегора была аптека на главной улице города, где собиралась вся местная аристократия. Я думал, что приду слишком рано, но с большим удивлением обнаружил, что железные ставни открыты, а перед домом стоит шикарный автомобиль. Должно быть, генерал Людендорф и Гитлер прибыли из Мюнхена на машине и опередили меня.