Гладиатор Гора
Шрифт:
— Посмотрите только на этого типичного землянина, — проговорил он.
— Мы не все такие слабаки и трусы, — сказал один из мужчин.
— Это правда, — признал толстяк. Затем он взглянул на меня и спросил: — Есть ли какой-то смысл в существовании самцов вроде тебя?
— Я вас не понимаю, — пробормотал я.
— Как я презираю таких, как ты, — сказал работорговец. — Глупцов, трусов, бесхребетных тварей. Вы, переполненные вечным чувством вины, смущенные, ограниченные, бессмысленные, претенциозные, изнеженные самцы, позволили обманом лишить себя прерогатив своего пола, своей врожденной мужественности.
Я был поражен, услышав эти слова, ведь я считал себя необычным среди мужчин как раз из-за своей мужской сути. Конечно, меня часто и жестко критиковали за излишнюю мужественность. А он говорил со мной так, словно я и представления не имел о настоящей мужественности.
Я начал дрожать. Что же, в таком случае, могло быть биологической мужественностью во всей полноте ее разумности и силы? Мне начинало казаться, что мужественность — не простое притворство, как меня учили, но что-то, появившееся в результате отбора, в суровом процессе жестокой эволюции. Это нечто должно быть подлинным, как у льва или орла. Сейчас я впервые начал понимать, что мое представление о мужской природе — вполне передовое, как мне когда-то думалось, — всего лишь намек на возможное торжество подавленной, изломанной, измученной сущности, генетически заложенной в каждой клетке мужского тела. Той сущности, которую боялась и отвергала культура противоположного пола. Я пришел из мира, в котором орлы не могли летать. Львы не живут на зараженной территории.
— Посмотри на меня, — приказал толстяк.
Я поднял голову.
— Я нахожу тебя виновным в измене, — заявил он.
— Я не совершал измены, — ответил я.
— Ты виновен в самой отвратительной из измен, — продолжал работорговец. — Ты предал самого себя, свой пол, свою мужественность. Ты презренный изменник не только по отношению к себе, но и по отношению ко всем настоящим мужчинам. Ты — оскорбление не только своей собственной мужественности, но и мужественности других.
— Чтобы казаться слабым, нужна сила, — попытался оправдаться я. — Чтобы быть милым, нужна смелость. Настоящие мужчины должны быть ласковыми и нежными, заботливыми и деликатными. Так они доказывают свою мужественность.
— Настоящие мужчины приказывают женщинам, и женщины подчиняются, — возразил толстяк.
— Меня учили по-другому.
— Тебя учили неправде, — надменно произнес работорговец. — Твое собственное страдание должно подсказать тебе это.
— Он обвиняется в измене, — напомнил один из подручных. — Каков приговор?
Толстяк посмотрел на остальных. Я снова почувствовал проволоку на шее.
— Каким следует быть приговору? — спросил работорговец.
— Прекращение его жалкого существования, — заявил один из сообщников. — Смерть.
Толстяк взглянул на меня.
— Интересно, на что может надеяться такой жалкий червяк, как ты?
— Пусть приговором будет смерть, — вымолвил другой сообщник.
— Или что-то другое, — проговорил работорговец.
— Не понимаю, — сказал тот, кто первым предложил убить меня.
— Посмотрите на него, — предложил толстяк. — Разве он не типичный представитель мужского рода с Земли?
— Типичный, — сказал один из бандитов.
— Верно, — подтвердил
— И все-таки, несмотря на это, — продолжал их главарь, — его черты симметричны, а тело хорошо сложено, хоть мягкое и слабое.
— И что из этого? — поинтересовался один из присутствующих.
— Как вы думаете, может ли женщина счесть его приятным? — спросил толстяк.
— Возможно, — улыбнулся другой.
— Бросьте его на живот и свяжите ему ноги, — приказал работорговец.
Проволока исчезла с моей шеи. Меня бросили лицом на цементный пол. Мои ноги были скрещены и туго связаны при помощи моего же брючного ремня. Спустя несколько секунд рубашку на моем левом боку резко дернули, затем я почувствовал холодное прикосновение ваты, смоченной спиртом. Игла глубоко вошла в мою плоть.
— Что вы собираетесь делать со мной? — в ужасе проговорил я.
— Заткнись, — ответили мне.
Лекарство поступило в мою кровь. Доза, очевидно, оказалась значительно больше той, что вкололи мисс Хендерсон. Было больно. Затем иглу выдернули и протерли место укола спиртом.
— Что вы собираетесь делать со мной? — прошептал я.
— Тебя собираются доставить на планету Гор, — сказал толстяк. — Мне кажется, я знаю маленький рынок, где тобой заинтересуются.
— Гора не существует, — пробормотал я.
Работорговец поднялся на ноги и выбросил вату и шприц.
— Гора не существует! — закричал я.
— Положите его в грузовик, — приказал толстяк.
— Вы сумасшедшие, вы все! — крикнул я.
Меня подняли с пола.
— Гора не существует! — кричал я.
Меня несли к двери.
— Гора не существует! — продолжал кричать я. — Гора не существует!
Затем я потерял сознание.
3. ЛЕДИ ДЖИНА
Внезапно проснувшись, я вскрикнул от боли. Попытался встать на ноги, но мои запястья и лодыжки оказались неподвижными. На шее ощущалось что-то тяжелое.
Я поднялся на четвереньки и не смог поверить своим глазам. На мне был ошейник, я был раздет и закован в кандалы.
Плеть снова опустилась на мое тело, я опять закричал от боли и упал на живот. Я лежал на полу из больших, хорошо пригнанных камней. Мои руки оказались прикованными к одному железному кольцу, а ноги — к другому. Подо мной чувствовались мокрая солома и сырые камни.
В комнате не оказалось окон. Тусклый свет шел от крошечной лампы в маленькой нише. Пахло отбросами. Мне показалось, что это помещение находится глубоко под землей.
Я очень хорошо, чувствовал тяжесть металлического ошейника. К нему крепился какой-то предмет, возможно — кольцо.
Снова и снова плеть ударила меня, плачущего от боли.
— Пожалуйста, перестаньте, — умолял я. — Пожалуйста, перестаньте!
Но кожаная плеть продолжала терзать мою спину.
Сила тяжести отличалась от привычной земной — была немного меньше. Следовательно, я нахожусь не на Земле.
Я оглянулся, чтобы увидеть, кто меня бьет.
За моей спиной стояла крупная женщина, темноволосая и мускулистая, ростом приблизительно пять футов и десять дюймов и весом фунтов сто сорок. Она тяжело дышала и крепко держала плеть обеими руками. Несмотря на сильно развитую мускулатуру, ее фигура выглядела замечательно.