Гладиатор умирает только один раз. (Сборник рассказов)
Шрифт:
Попликола отвел меня посмотреть тело своего раба. Вид Хрестуса соответствовал его возрасту. На его руках не было мозолей, хозяин явно не переутомлял его. Его восковая кожа имела розоватый румянец, что еще раз свидетельствовало о том, что он был отравлен горьким миндалем.
Попликола вызвал привратника, которого я расспросил в присутствии его хозяина. Он был тугодумом (как и положено привратникам) и ничего не добавил к тому, что мне уже сказал Попликола.
Заметно потрясенный, Попликола удалился, попросив привратника проводить меня. Я был уже у входа, собираясь выйти, когда через атриум прошла женщина. На
– Это дочь цензора? – спросил я привратника.
– Нет.
Я приподнял бровь, но тупой раб не стал вдаваться в подробности.
– Тогда его жена?
– Да. Моя госпожа Палла.
– Поразительная женщина, – после ее ухода в пустом атриуме, казалось, сохранялась своего рода аура. Она была надменной красавицей, что мало свидетельствовало о ее возрасте. Я подозревал, что она должна быть старше, чем выглядела, но вряд ли ей было за сорок.
– Палла – мать сына цензора, Луция? – Нет.
– Тогда его мачеха?
– Да.
– Понятно, – я кивнул и попрощался.
Я хотел узнать побольше о Попликоле и его семье, поэтому в тот вечер нанес визит своему другу-патрицию Луцию Клавдию, который знает все, что стоит знать обо всех, кто вращается в высших кругах римского общества. Я намеревался вести себя осторожно, соблюдая свою клятву перед цензором, и поэтому после обеда, расслабившись на наших диванах и попивая вино, я окольными путями перешел к теме выборов и голосования, а затем к предмету переписных листов.
– Насколько я понимаю, недавняя перепись показывает около восьмисот тысяч римских граждан, - заметил я.
– Конечно! – Луций Клавдий один за другим сунул свои пухлые пальцы в рот, обсасывая жир от жареного перепела. Другой рукой он убрал со лба локон вьющихся рыжих волос. – Если так будет продолжаться, в один прекрасный день граждан будет больше, чем рабов! Цензоры действительно должны что-то предпринять для ограничения гражданства.
Политические предпочтения моего друга всегда были на стороне консерваторов, в конце концов, Клавдии – патриции. Я задумчиво кивнул.
– А цензоры сегодня кто?
– Лентул Клодиан…, - сказал он, засовывая последний палец в рот, - … и старый Луций Геллий Попликола.
– Попликола, - невинно пробормотал я. – Кажется мне это имя знакомо, только вот откуда, не помню…
– Гордиан, очнись? Попликола был консулом два года назад. Неужели ты не помнишь ту неприятность со Спартаком? Попликола, как консул, должен был выступить против восставших рабов, и те задали ему порку, - и не раз, а дважды! Это ли ни позор, рабы на фермах под предводительством разбойника-гладиатора разгромили обученных легионеров под предводительством римского консула! Люди говорили, что это
– А что же делают цензоры?
– Перепись и контроль – две их основные обязанности. Вести список избирателей, распределять избирателей по трибам, следить за тем, чтобы патрицианские трибы имели наибольший вес на выборах – вот и все. Мы же не можем допустить, чтобы семьсот девяносто девять тысяч обычных граждан имели такое же право голоса при избрании магистратов, как и тысяча тех, чьи семьи управляют этим городом со времен Ромула и Рема. В этом весь смысл работы цензора. Это часть переписи.
Я кивнул.
– А контроль?
– Цензоры не просто говорят, кто является гражданином, а кто нет; они также говорят, каким гражданин должен быть. Привилегия гражданства предполагает определенные моральные стандарты даже в наши распутные дни. Если цензоры ставят черную отметку за аморальное поведение против имени человека в списках – это серьезное дело. Они могут исключить человека из Сената. Фактически… – он наклонился вперед и понизил голос, чтобы подчеркнуть серьезность того, что он собирался сказать. – Фактически, ходят слухи, что цензоры собираются опубликовать список из более чем шестидесяти человек, которых они выставят из Сената за нарушение моральных качеств: взяточничество, фальсификацию документов, хищения. Шестьдесят человек! А это уже настоящая чистка! Ты можешь представить себе настроение в Сенате. Все подозрительно относятся друг к другу, всем нам интересно, кто в списке.
– Значит, Попликола в наши дни не самый популярный человек на Форуме?
– Мягко говоря. Не пойми неправильно, чистка пользуется большой поддержкой. Я сам полностью ее поддерживаю. Сенат нуждается в тщательной уборке! Но Поппи собирается нажить себе серьезных врагов. Что смехотворно, так это то, что он всегда был таким миротворцем, – Луций рассмеялся. – Когда Поппи был губернатором Греции в молодые годы, говорят, что он собрал вместе всех спорящих философов в Афинах и практически умолял их прийти к какому-то консенсусу относительно природы вселенной. Говорил, что «Если мы не можем иметь гармонию в нашем мире, как мы можем надеяться на милость богов?» - его подражание хриплому голосу цензора было поразительным.
– Перепись и контроль, - пробормотал я, отпив вино. – Я не думаю, что рядовым гражданам стоит бояться цензоров.
– О, черная метка цензора – проблема для любого человека. Ограничивает право голоса, отменяет государственные контракты, аннулирует лицензии на содержание магазинов и лавок в городе. Это может разорить человека и довести его до нищеты. А если цензор действительно хочет доставить неприятности человеку, он может вызвать его на суд перед специальной комиссией Сената для расследования обвинений в безнравственности. Как только такого рода расследование начнется, оно никогда не закончится – одной подозрительной мысли достаточно, чтобы вызвать сердечный приступ даже у честного человека! Да, цензура – мощная система. Поэтому надо, чтобы ей занимались люди абсолютно безупречного характера, совершенно незапятнанными в скандалах, как Поппи… – Луций Клавдий внезапно нахмурился и наморщил мясистый лоб. – Конечно, появились эти ужасные слухи, которые я услышал только сегодня днем – настолько возмутительные, что я сразу отверг их.