Гладиатор
Шрифт:
– Нет, нет! Я больше не выдержу!
И тут же сопение Качаури и его тихий, надрывный голос:
– Девочка моя! Любовь моя! Ну последний раз! И твой Николай будет жить. Я спасу его от Гоблина. Ну разок, радость моя!
– Что это?! – находясь в каком-то ступоре, спросил Николай.
Крыса хихикнул.
– Как что? Это самое. Он ее хотя бы раз в неделю так.., по-отечески. Включать видимость? Я инфракрасный могу включить.
– Так что же… Он ее!.. Он с ней!!
Николай схватил Крысу за шею, сдавил изо
Когда визжащий крик уже был готов вырваться из его глотки, Николай сказал:
– Отключи свои железки.
И отбросил техника прочь.
Следующие несколько минут Крыса носился как угорелый, отключая все и вся. Затем Николай потребовал молоток потяжелее и стал методично крушить всю эту аппаратуру. Звенели и рассыпались экраны.
Системные блоки услужливый Крысенок посоветовал пережигать высоким напряжением. Клавиатуру Николай разбивал о колено. Вообще, через полчаса на центр электронной безопасности было любо-дорого посмотреть.
Наконец Николай сел в ближайшее кресло, с мрачным удовольствием разглядывая дело рук своих.
– Пиво есть? – спросил он ждущего рядом Крысу.
Тот рысцой метнулся к холодильнику, вернулся с целой упаковкой пива.
– Пей, – разрешил Николай.
Сам он закурил, угостил и техника, взявшего сигарету дрожащими пальцами.
– Ты вот что, парень, протяни с докладом как можно дольше. Но если придется докладывать, говори как есть. Черт с тобой! Мне без разницы. Я все равно завтра отсюда слиняю. Очень уж здесь у вас атмосфера вонючая.
Крыса поддакивал преданно: вонючая, вонючая…
Прикованному к трубе охраннику Николай оставил ключ от наручников и автомат с рожками, но без патронов.
– Мало ли, вдруг сдуру выслуживаться полезешь, и мне придется тебя убить.
Тот усек.
Была мысль, была… Найти дверь Нининого номера, выбить эту дверь, сорвать Барона с кровати, разорвать его потихоньку, а потом… Потом мысль стопорилась, пятилась мысль…
Пропади оно все пропадом!
Глава 34
ПУСТЬ ОТАРИК ПОМУЧАЕТСЯ
Николай зашел к себе в номер. Постоял, раскачиваясь на пятках. Все. Было противно. Ничего не хотелось: ни спать, ни сидеть – ничего. Остатки еды на столе… Смотреть тошно.
Взял с холодильника пакет, бросил туда упаковку пива, новую пачку сигарет, несколько пакетов орешков, бутылку виски, бутылку коньяка. Кажется, хватит. Бросил еще несколько банок джина с тоником.
Раздувшийся пакет сунул в еще один, новый, чтобы лямки не порвались, и пошел на пляж.
Пропади оно все пропадом!
Николай спустился на лифте в вестибюль, уже полусонно затемненный. Вышел из разбежавшихся дверей крыльца, остановился на ступенях.
Тишина. На пляже, однако, еще видны любители ночных прогулок, слышна музыка, смех. Широкий акведук,
Николай достал бутылку виски, открыл скрипнувшую пробку и прямо из горлышка стал пить. Вновь завинтил пробку, сунул бутылку в пакет и закурил свой любимый "Кэмел".
Ночная бездонность неба переполнена разноцветными, висящими в нем звездами. Звезды летаргически молчат. Бледное, разрезанное столбом лунного света море с шорохом дышит.
К крыльцу со стороны причала шли люди. Не желая разбивать хрупкое стекло своего одиночества, Николай решительно пошел прочь. Туда, где уже был сегодня, в ту бухточку, где уже искал ее…
– Пива хочешь? – спросил открывшего калитку охранника.
Тот замялся.
– Вообще-то не положено…
Николай оторвал из упаковки две банки пива, сунул парню, в придачу дал еще банку джина и пошел, не оглядываясь.
О чем он думал? Ни о чем. О ночи. О тьме. Об однообразном, ни на секунду не смолкающем хрустальном звоне во всем этом молчаливом ночном мире.
Между ночью и днем различие чисто условное.
Стоит только закрыть глаза… Как ориентируются в мире слепые? Когда кругом шумят – день. Когда все утихает – ночь. Или все-таки дьявол беззвучно смеется во мраке?.. Смех сквозь слезы, стук зубов, плач в ночи… После сегодняшней ночи ничего не должно быть; то, что осталось, – это гнусное, фальшивое, несуществующее… Смеяться нужно над этим… Мониторы, взрывающиеся от смеха… Осколки стекла, что искажали ее тень.., и тень ее борова отца. Смеяться хочется, как все гнусно!..
Он остановился, чтобы выпить еще. Виски. Серая тропинка между темных деревьев по сторонам. Огромные звезды над головой. Гигантская чаша неба с напыленной амальгамой звезд вот-вот накроет этот мир… И непрестанный, ни на секунду не смолкающий звон, наполняющий молчание неба и земли своим как бы сквозным журчаньем, похожим на мириады горных ручьев или на дивные, растущие как бы хрустальной спиралью цветы…
Вдруг – обрыв; и молочным разливом поднимается в небо море.
Он спустился по тропинке, сел у большого валуна, возле которого они сидели.., еще сегодня. Да, сегодня.
Они были здесь еще сегодня… Вечность назад.
В горле вновь пересохло. Он покопался в пакете, нашел какую-то банку, открыл и стал пить. Это был джин, естественно, с тоником. Закурил, разорвав паутину тьмы огоньком зажигалки.
Он сидел, всматриваясь в огромную вынырнувшую из-за тучки золотистую луну, горящую в конце Млечного Пути так царственно, что всюду на песке сразу легли черные тени от валуна, пакета, от него самого.
Луна – это солнце ночного призрачного мира, где существуют призрачные нелюди-бароны, силой затас, кивающие дочерей в свои постели…