Гладиатрикс

Уитфилд Рассел

— Содержание конницы влечет чрезмерные расходы, спартанка, — сказал он наконец, зная, как льстило ей подобное обращение. — Я и так уже возвожу новое крыло луда и закупаю немалое число новобранцев для твоего войска.

Губы Лисандры сжались в упрямую черту.

— Ты вынужден действовать в одиночку, Луций Бальб, — сказала она. — Тогда как против нас сообща выступит сразу несколько школ. Значит, и денег у них будет побольше, чем у тебя. Уж они-то на всадниц обязательно раскошелятся. К тому же варвары, из которых, как ты сам говорил,

будет состоять это войско, на весь мир славятся искусством верховой езды, и к их женщинам это также относится. Если мы сойдемся с всадницами чисто в пешем строю, то они нас быстренько выкосят. Я даже местность использовать не смогу. Ведь все будет происходить на равнине, не так ли?

— Вроде того, — вынужденно кивнул Бальб. — Людям ведь захочется видеть все детали боя. Зрителей не выведешь на позицию, которую ты захочешь занять.

— Вот и я о том же, ланиста. Если бы я имела возможность по своему произволу выбрать место для битвы пешего войска против конной орды, то заняла бы возвышенность, вдобавок защищенную по бокам. Но, увы, такой возможности у меня не будет. Не знаю я и того, что именно будут представлять собой наши враги. Если они в самом деле приведут на бой тяжелую конницу, то крыльям нашего войска несдобровать. Это заранее неизвестно, вот я и хочу подготовиться по всем правилам военного искусства. Быть может, нам придется встать в оборону или вовсе придумывать что-то прямо на месте, если враг предпримет какие-то своеобычные действия. Имея свой собственный летучий отряд, я при любом раскладе смогла бы оборонить крылья и позволить фаланге нанести решающий удар. А вот если ее лишить надлежащего охранения…

Бальб выставил перед собой ладони. Для него это была уже военная заумь, вникать в которую он не хотел. Однако Луций покосился на старого центуриона и по выражению его лица понял, что Лисандра городила не такую уж чушь.

— Все зависит от того, намерены ли заводить конницу наши враги, — сказал он со вздохом.

Лисандра кивнула.

— Что ж, разведаем, — пообещал Бальб. — Если я и вправду узнаю, что в других школах тренируют наездников и лошадей, значит, будем изыскивать дополнительные средства. Но если нет, то и нам они не понадобятся.

— Благодарю, — сказала Лисандра.

Бальб видел, что она чуть не отсалютовала ему по-воински, но все-таки передумала, просто повернулась и пошла прочь.

— Разорюсь я, право слово, — пожаловался он Титу.

— Все может быть, — рассмеялся седой центурион. — Вот только зрелище должно получиться и в самом деле невиданное! Все-таки восхищаюсь я, Бальб, этой девчонкой…

Луций чуть натянуто улыбнулся в ответ. Денег было отчаянно жаль, но и Тит говорил правду.

— Надо будет приставить к делу Фалько, — проговорил ланиста. — Правду сказать, Тит, в это дело вложено уже столько, что победа нам вовсе не помешает!

— Прежде чем сюда угодить, я ведь служил в легионе… — начал Тит.

Бальб приготовился выслушать одну из его бесконечных

историй, но тот всего лишь сказал:

— Она обязательно выиграет, ланиста, вот помяни мое слово. Дай ей то, что она просит, и девчонка тебя не подведет. Она так напоминает мне одного молодого трибуна, которого я когда-то знавал в германских лесах…

— Я отправлю Фалько разузнавать, — поспешно перебил Бальб.

Тит смерил его разочарованным взглядом и снова стал смотреть, как упражнялось войско Лисандры.

XLIV

— Он правда едет? Сюда?!

Более чем когда-либо в жизни Секст Юлий Фронтин был близок к панике.

— Да, государь мой, — спокойно отвечал бывшему хозяину Диокл, его вольноотпущенник-грек.

Фронтин встал с ложа.

— Когда?

— Месяца через три. — Диокл провел пятерней по редеющим волосам. — Если не раньше. Письмо отправлено в июле, скоро уже сентябрь.

Прокуратор беспокойно заходил по комнате.

— Вот так, без предупреждения! — пожаловался он и глянул на своего письмоводителя, словно тот был причиной всему.

— Рим не считает себя обязанным соблюдать правила, господин мой, — без особого одобрения подтвердил вольноотпущенник. — Он сам их устанавливает.

Фронтин остановился и вперил в него пристальный взгляд.

— Сказать тебе, что это значит?

Бывший раб только кивнул. Попробовал бы он ответить как-то еще.

— Они высылают соглядатая, чтобы проверить, как у меня дела! Другого объяснения нет! Он едет сюда удостовериться, достаточно ли усердно я тут готовлюсь к празднованию дня рождения Домициана! Эти выскочки полагают, будто мы, старая гвардия, без их помощи шагу не сумеем ступить.

— Вот именно, мой господин, — старательно храня непроницаемый вид, поддакнул Диокл.

— Ну так я покажу этому Траяну, из чего мы тут в Галикарнасе сделаны. Пусть знает!

— Непременно, мой господин.

— Три месяца! Все полностью перед ним разыграть мы, конечно, не сможем, но и допустить, чтобы в Риме болтали, будто в моей провинции все вот так сиднем сидят… Ведь не допустим, верно, Диокл?

— Именно об этом я сейчас думал, мой господин.

Опытный слуга подпустил в свой голос точно отмеренную толику скуки, чтобы показать Фронтину, что довольно пустой болтовни, пора принимать решения, причем побыстрее.

На какой-то миг правитель был готов ощетиниться, но потом махнул рукой и расхохотался.

— Все равно нет смысла паниковать по поводу того, что мы не в состоянии изменить.

— Да, мой господин.

— Раз так, то надо созывать всех. Пригласи ко мне Бальба и того сирийца, поставщика шлюх, как там его… ну ты понял, о ком я.

— Полагаю, господин, я уже понял, что ты имеешь в виду. Всевозможные утехи для глаз и для чувств. Игры, конечно же. Опять-таки всю свиту необходимо должным образом разместить. И так далее, и так далее…