Глаголь над Балтикой
Шрифт:
– А потерял, так и хорошо. Андрей Геннадьевич, работайте!
– только и распорядился князь, не приказав, однако, изменить курса.
Снаряды ложились все ближе и ближе, а Беринг вглядывался в силуэты русских кораблей. Ну вот же я, израненный, беспомощный, неужели вы пройдете мимо? Идите сюда, добейте меня! Увы - русские, продолжая вести огонь по "Аугсбургу" курса не меняли. Еще оставался совсем мизерный шанс на то, что русские, убедившись в невысокой эффективности стрельбы почти на предельную дистанцию, все же...
Грохот разрыва ударил по ушам, и контр-адмирал почувствовал, как палуба легко толкнулась в ноги, когда восьмидюймовый снаряд, пробив борт "Аугсбурга" взорвался внутри полубака. Верхнюю палубу изрядно вспучило, хотя носовые орудия крейсера не пострадали, однако похоже было, что внутри корабля начинался пожар.
Стрельба русских оказалась неожиданно хорошей, так не стыдно было бы стрелять и комендорам "Хохзеефлотте", и это значило,
– Я же говорил - заманивает!
– авторитетно заявил Георгий Васильевич, глядя как получивший попадание "Аугсбург", быстро набрав ход, лег на новый курс с явным намерением покинуть поле боя.
– Ничего, для первого раза и без него неплохо будет!
ГЛАВА 16
– А неладно воюем, Людвиг Бернгардович. Неладно!
– приговаривал Николай Оттович фон Эссен, помешивая чай узкой серебряной ложечкой. Это нехитрое движение командующий Балтийским флотом проделывал с виртуозной легкостью привыкшего к качке моряка. На чай он никакого внимания не обращал, потому что смотрел собеседнику прямо в глаза безотрывно, но несмотря на то, что ароматнейший напиток был налит, как это говорят, "с горочкой", ни единая капля не пролилась на стол, а серебро ни разу не соприкоснулось с граненым стеклом стакана. Сейчас Николай Оттович чем-то неуловимо напоминал старого, но крепкого еще деда, главу семейства, угощающего одного из своих многочисленных внуков. Впечатление тем более усилилось, когда, отложив наконец ложечку, фон Эссен придвинул к своему собеседнику вазочку с брусничным вареньем
– Не желаете ли? Настоятельно советую - много вкуснее сахара, а уж о пользе организму и говорить нечего!
Не то, чтобы контр-адмирал фон Кербер был любителем варенья, но обстановка располагала, так что он последовал рекомендации своего командира. Людвиг Бернгардович больше полутора лет служил у фон Эссена начальником штаба, о чем нисколько не жалел - "дед" был на флоте личностью легендарной.
Несмотря на позор Порт-Артура и Цусимы, несмотря на перст указующий, коим памятник адмиралу Макарову днем и ночью взывал: "Помни войну!", несмотря на массу изменений и подвижек, случившихся после русско-японской войны в Морском ведомстве, дух Адмиралтейства оставался насквозь бюрократическим и канцелярским. Страшный удар с Востока, низвергнувший морскую мощь России, конечно же вывел петербургских адмиралов из сонного благодушия: так подпрыгнет и затрясет увесистыми брылями престарелый английских бульдог, если ему, спящему, отвесить со всей силы пинка. Выводы были сделаны. Многое, на что раньше не обращалось внимания, теперь принималось в расчет, а особенно - качество боеприпасов и подготовка флота. Теперь на это денег не жалели, пусть даже в ущерб вновь закладывавшимся кораблям. Ибо что стоят корабли с неподготовленными экипажами показал Порт-Артур, а что стоят экипажи, пускай и подготовленные, но вынужденные вести бой снарядами, способными лишь долбить врага "мертвым весом" - показала Цусима.
Однако же, получив чувствительный урок, и сделав из него выводы, адмиралтейство, подобно все тому же престарелому бульдогу вновь почило на лаврах собственной непогрешимости. Увы, как старому псу никогда не обрести молодого задора, так и людям из-под адмиралтейского шпица оказались чужды всякие потуги к инициативе и стремлении выступать в ногу со временем. До русско-японской войны были установлены порядки, по которым жил флот, но к войне они устарели. Теперь же были установлены новые правила, и не будет ошибкой утверждать, что придерживайся их флот до войны, японцы могли быть разбиты. Но кто сказал, что этого будет достаточно и в будущем? После Порт-Артура и Цусимы адмиралтейство справедливо упрекали в зашоренности, и многое поменялось. Но важнейший урок - необходимость постоянно искать изменений, рисковать, экспериментировать, выискивая наиболее верные пути развития - так до конца и не был усвоен. Адмиралтейство поменяло свои старые шоры на более современные, только-то и всего: не зря говорят, что военные всегда готовятся к прошлой войне. Вот только будет ли этого достаточно теперь, когда в промозглых туманах Балтики вот-вот замаячат тевтонские дредноуты?
Инициатива? Формально она конечно приветствовалась, но практически едва
Но Николай Оттович ползучих гадов не боялся. Конечно, командующий Балтфлотом не мог стать Георгием Победоносцем, в бою грудь-о-грудь повергающим змия, и пойди фон Эссен на открытый конфликт - враз вылетел бы в отставку, но адмирал действовал много тоньше. Адмиралтейство не представляло собой монолитного организма, ставящего своей задачей всемерно подавить флот: как всегда, как водится, в таких заведениях, в нем сцепились разные силы, озабоченные борьбой за власть и за влияние. Силы эти, конечно же, не были враждебны флоту, просто по большей части они стремились угодить собственным интересам, и лишь во вторую очередь - флотским. Но все это можно было использовать: надо было только знать с чем и когда, а главное - к кому обратиться с просьбой, так что бы пожелание твое вошло в унисон с интересами того, к кому обратился. А уж заручившись высокой поддержкой можно было добиться многого... Но это уже политика - и кто мог подумать, что порывистый сорвиголова, командир лихого "Новика", за которым команда была готова идти хоть на край света, проявит вдруг недюжинную склонность к дипломатическим играм? Однако же для фон Эссена словно и не существовало разницы: как в прошлую войну он недрогнувшей рукой вел малый свой крейсер меж могучих японских броненосцев, так и теперь адмирал смело лавировал среди титанов паркета. Конечно, не всякое начинание удавалось фон Эссену, а многое, что он хотел бы сделать, удавалось едва наполовну, но кто на его месте смог бы добиться большего? Что бы не случилось, Николай Оттович не унывал и, даже претерпев поражение в очередной "паркетбаталии", не складывал рук, а придумывал что-нибудь новенькое....
В общем, вверенный его попечению флот готов был проследовать за своим адмиралом хотя бы в самый ад и Людвиг Бернгардович - в первых рядах. Макаров, не Макаров, но, если в Российском императорском флоте кто и мог претендовать на лавры преемника Степана Осиповича, так это фон Эссен и был.
– Спасибо, Николай Оттович за чай и варенье. А сражаемся мы и верно неладно, но что же поделать? Там, наверху, давно уж определили нашей задачей оборону Финского, кораблей у нас мало, вот и экономят, не пускают нас в море, немцу крылышки пощипать. Крейсеров еле выпросишь, 2-ую бригаду линкоров, самотопов наших додредноутных, дальше Готланда посылать нельзя. Да и тех-то в море разрешили выводить только потому что новые линкоры вскоре в строй встанут, так что если и потеряем, то не жалко - так в генморе рассуждают. Остаются только легкие силы, ну да это мы используем по способности. Вот и план минных постановок, если позволите...
– Позволить-то я конечно позволю, на это даже высокое соизволение имеется, чего ж не позволить? А только... дело вот в чем, Людвиг Бернгардович: не хочу я, чтобы Вы этим занимались и далее.
Вот это был удар, от которого контр-адмирал едва удержал стакан с чаем от падения на форменные, идеально разглаженные вестовым брюки. Лицо фон Кербера не поменялось, не та закалка, но рука подвела, чуть-чуть дрогнув. Людвигу Бернгардовичу осталось только уповать, что фон Эссен этой слабости не заметил. А как бы он ее не заметил, если умение Николая Оттовича примечать все вокруг давно уже было притчей во языцех?
Но что было не так с планом? Ведь фон Кербер, казалось, предусмотрел все. Некоторое время русские появлялись то здесь, то там у берегов неприятеля - особых пакостей кайзеру не чинили, зато наблюдали во все глаза и выведали-таки основные морские маршруты неприятеля, которыми его транспорты возили товар из Швеции. Теперь же следовало вывести в море многочисленные легкие силы, вывести так, чтобы никто не знал ни о дате выхода, ни о предстоящей операции, отрядив корабли из множества мест, чтобы не испугать шпионов большим походом. Если из гавани Кронштадта в море выходят 20 миноносцев, это повод насторожиться, но если 3 или 4 - то нет, а то, что еще столько же вышли из Гельсинки, еще столько же из Либавы и столько же от Моонзундских островов, одной парой глаз не увидеть. Отряды миноносцев и крейсеров должны были следовать в одну точку: в ней будут вскрыты секретные пакеты и командирам станет ясен замысел операции. Самая масштабная минная постановка в водах неприятеля из всех, что делались в эту войну: все будет сделано тихо и тени русских кораблей растают в балтийской дымке, а затем... Затем корабли кайзера, привычно следующие своим маршрутам, встретятся с очень большим сюрпризом.