Гламорама
Шрифт:
Я подхожу к томящейся по соседству съемочной группе, выхожу на точку и подношу огонь к сигарете Джейми. На ней обтягивающий брючный костюм в блестках от Валентино, а на глазах нарисованы карандашом «стрелки». Начинает звучать композиция Эрика Клэптона. Это знак, по которому я должен произнести реплику:
— Эрик Клэптон — отстой.
— Неужели? — спрашивает она. — А мне нравится.
Я хватаю бокал шампанского с подноса, который официант быстро проносит мимо меня, и мы оба выходим на танцпол, рассматривая публику и делая вид, что не видим друг друга.
— Ты
— Этого нет в сценарии, Виктор, — предупреждает она, тоже едва улыбнувшись. — Мы не должны играть эту сцену.
— Джейми, ну пожалуйста! — говорю я. — Пока Бобби нет, мы можем говорить все, что хотим.
— Прошу тебя, выбрось из твоих тупых мозгов все фантазии насчет секса после первого свидания, — с придыханием сообщает она.
— Зайка, — говорю я со всей возможной искренностью, — я не хотел сделать тебе больно.
— Если ты будешь продолжать в том же духе, ты сделаешь больно нам обоим.
— В каком духе? — спрашиваю я.
Она отодвигается от меня. Я делаю шаг к ней.
— Эй, Джейми, — говорю я, хватая ее за плечо. — Что за дела?
— Ты даже не понимаешь, куда ты попал, Виктор, — отвечает она жестко, но по-прежнему с улыбкой на лице, успевая даже махать рукой людям в ответ на их приветствия. — Совсем не понимаешь.
— Так объясни мне.
— Не положено, Виктор.
— Но ты не любишь его, — говорю я. — Я знаю. Это работа, верно? Это все часть плана, верно? Ты просто играешь роль, верно?
Но она ничего не отвечает.
Бобби раздвигает зеленую бархатную портьеру и входит. Он одет в шикарный смокинг от Валентино, но на спине у него при этом рюкзачок от Prada, что его нимало не смущает. Он обозревает комнату, прикуривая сигарету, морщится от вспышек папарацци, он только что явился с вечеринки у Анаи, его волосы влажно блестят, и он начинает двигаться в нашу сторону по танцполу, натянуто улыбаясь.
— По-моему, ты его боишься, — говорю я. — Боишься, но не любишь.
— Слушай, ты мне дашь дожить спокойно хотя бы эту неделю? — говорит она, напрягаясь.
— Скажи мне, что ты его любишь. Ну скажи! — шепчу я, — Хотя бы скажи, что он тебе нравится.
Камера внезапно перестает описывать круги и показывает крупным планом, как мы оба беспомощно смотрим на приближающегося Бобби.
— Не нервничай, — говорит она, кивая кому-то, промелькнувшему в полутьме рядом с нами.
— Я сейчас ему кое-что скажу, — шепчу я. — Плевать на последствия.
— Ручку громкости прикрути, а, Виктор, — предупреждает она, расплываясь в улыбке.
— Надеюсь, Виктор, что это шутливый намек на какую-то реплику, которую я не расслышал, — говорит Бобби, наклоняясь и целуя Джейми в губы.
— М-м-м, — мурлыкает Джейми, облизывая его губы. — Маргарита?
— О чем ты говоришь, Бобби? — Я произношу эту реплику таким тоном, что трудно сказать, то ли я изображаю святую невинность, то ли переигрываю, но Бобби уже отвлекло что-то происходящее в другом углу, и он прислушивается ко мне только из вежливости.
— Я ужасно голодная, — говорит
— Что? — роняет Бобби, вытягивая шею.
— Я сказала, что я ужасно голодная, — раздраженно повторяет Джейми.
Слегка запаниковав, я глотаю еще один ксанакс и начинаю следить за съемочной группой MTV, которая берет интервью у Николь Кидман, нарисовавшей зачем-то на лбу точку, как это делают индуски.
— Райнбек совсем не в духе, — говорит Бобби, глядя на Брюса, валяющегося в отрубе в кабинке где-то в дальнем углу зала. Над ним склонилась Тамми, шикарная, слегка контуженная, в темных очках, а вокруг них вьется рой молодых лондонцев.
— По-моему, это ненадолго, — говорит Джейми. — Он скоро придет в себя.
— Разумеется, но Тамми из-за этого не в себе, а это может испортить все дело, — говорит Бобби. — Вы уж меня извините.
Бобби направляется к кабинке, здороваясь по пути со всеми, кто обращает на него внимание, и, когда он склоняется над Брюсом, тот едва замечает его присутствие, но тут в круг втискивается Бентли в компании Марка Джейкобса, и тут наконец Тамми замечает Бентли, а тот показывает ей свои ручные часы, и она мимоходом улыбается Марку, но в тот момент, когда все присутствующие начинают гоготать, ее лицо вновь превращается в маску.
— Скажи ему, — говорю я Джейми, — скажи ему, что между вами все кончено. Скажи ему, что все в порядке.
— Ты уверен, что все будет в порядке? — спрашивает она, добавив вполголоса: — Тупица.
— Я всего лишь пытался поделиться с тобою своими чувствами.
— В этой ситуации, Виктор, в первую очередь виноват ты, поэтому тебе бы…
— Заткнись, — тихо произношу я.
— Отвали от меня.
— Ты первая начала.
— Все это — только верхушка айсберга, — говорит Джейми, и тут она перестает сдерживать себя; ее лицо расслабляется, она многозначительно смотрит мне в глаза и торопливо шепчет: — Пожалуйста, Виктор, не поднимай шума, и мы поговорим об этом позже.
— Когда? — шепчу я в свою очередь.
Бобби возвращается с Бентли и Марком Джейкобсом, которые явились сюда прямо после осмотра новой штаб-квартиры Марка на Понт-Неф, и Марк очень взвинчен, потому что один из его новых супермодных дизайнеров — несовершеннолетний трансвестит, который жить не может без своей собачки породы чихуахуа по кличке Гектор.
— Меня втянул в беседу один международный хулиган из Бельгии, и только вмешательство мистера Джейкобса вырвало меня из его объятий, — говорит Бентли, отгоняя рукою невидимую муху.
Марк кивает, затем целует Джейми в щечку, небрежно кивает в мой адрес и говорит:
— Привет, Виктор.
— Господи, ну и холодище же тут, — говорит Бентли, выпуская струю пара изо рта, а затем, заметив меня, добавляет: — Ты выглядишь устало, Виктор. Шикарно, но устало.
— У меня все клево, очень клево, — твердо заявляю я. — И у всех все клево.
— Да, кстати, ты забыл вот это. — Бобби вручает Бентли рюкзачок от Prada, в то время как Марк развлекает Джейми тем, что строит дурацкие рожи за спиной у Бентли, отчего даже Бобби не может удержаться от улыбки.