Гламорама
Шрифт:
Она стоит возле стенда для прослушивания, наушники на голове, нажимает на кнопки, покачиваясь, — на ней пара капри дынного цвета в обтяжку в сочетании с маленькими черными сапожками и расстегнутым фиолетово-бежевым пальто от Todd Oldham, а когда я подхожу к ней поближе, то вижу, что она держит в руках компакты Blur, Suede, Oasis и Sleeper. В тот момент, когда она снимает наушники, я оказываюсь прямо у нее за спиной.
— Это дико прикольная запись, — говорю я, показывая на компакт Oasis. —
Она поворачивается, испугавшись от неожиданности, видит меня, странное выражение — которое можно описать только как на треть улыбка, на треть волнение, на треть что-то еще — появляется у нее на лице, а затем она спрашивает:
— Разве мы знакомы?
Но делает она это со слегка насмешливой интонацией, которая мне привычна, поэтому я уверенно отвечаю:
— Знакомы. Лос-Анджелес или Майами — верно?
— Ничего подобного, — говорит она, и ее взгляд тяжелеет.
И тут меня озаряет:
— Ты не училась ли в Кэмдене?
— Горячее, — отвечает она.
— Постой! Ты — модель?
— Нет, — вздыхает она. — Не модель.
— Но насчет Кэмдена я угадал? — спрашиваю я с надеждой.
— Да, конечно, — вздыхает она опять.
— Так-так, туман потихоньку развеивается.
— Отлично! — Она скрещивает руки на груди.
— Итак, ты училась в Кэмдене?— спрашиваю я, добавив для верности: — Штат Нью-Хемпшир.
— А что, есть какой-то другой? — нетерпеливо спрашивает она.
— Эй, зайка, очнись!
— Ну ладно, — говорит она, постукивая пальцем по компакту Oasis. — Спасибо за рецензию на запись, Виктор.
— Блин, так ты меня знаешь?
Она поправляет круглую сумочку из красной замши на молнии у себя на плече, опускает темные очки Matsuda — У нее голубые глаза — и говорит, надув губки:
— Если тебя на самом деле зовут Виктор Джонсон, то знаю.
— Ну да, — покорно соглашаюсь я. — Сейчас, правда, меня зовут Виктор Вард, но я от этого другим не стал.
— Ну вот и славненько! — восклицает она. — Ты женился? И кто этот счастливчик?
— Вон тот дурень с земляничным штруделем на голове, — говорю я, показывая на голубого парнишку, который, как я только сейчас заметил, все же присвоил себе один из снимков. Заметив, что я показываю на него, парень улыбается, а затем улепетывает. — Он, гмм, такой застенчивый, — разъясняю я.
И тут до меня доходит, что я и в самом деле знаю эту девушку.
— Блин, у меня такая плохая память на имена, извини, — говорю я.
— Давай, — говорит она, явно сдерживаясь, — будь большим мальчиком, попытайся угадать.
— Ладно, попытаюсь пробудить мои экстрасенсорные способности. —
Я открываю глаза.
— Меня зовут Лорен.
Она смотрит на меня непроницаемым взглядом.
— Лорен, верно!
— Да, — говорит она сурово. — Лорен Хайнд. Теперь вспомнил?
У меня перехватывает дыхание от услышанного.
— Ни хрена себе! Лорен Хайнд. Вот это да!
— Теперь ты понял, кто я? — спрашивает она.
— Ах, зайка, мне так… — озадаченный, я вынужден оправдываться. — Знаешь, говорят, что клонопин вызывает кратковременные провалы в памяти, так что…
— Тогда почему бы не начать с того, что мы дружим с Хлое?
— Да, да, — говорю я, стараясь успокоиться. — Мы как раз недавно о тебе говорили.
— Ммм… — И она начинает идти по проходу между стеллажами с компактами, ведя пальцами руки по кромке стеллажа и удаляясь, удаляясь от меня.
Я следую за ней.
— Слушай, ну мы так, эээ, мило болтали о том о сем, верно?
— О чем именно?
— Не суть, главное, позитивно.
Она не останавливается, и тогда я отстаю от нее немного и опускаю темные очки, чтобы изучить тело, скрывающееся под расстегнутым пальто: стройное, с большой грудью, длинные красивые ноги, короткие светлые волосы, все остальное — глаза, зубы, губы и т. д. — тоже в полном порядке. Я догоняю Лорен и иду рядом, непринужденно покачивая корзинкой с компактами.
— Итак, ты помнишь меня по Кэмдену? — спрашиваю я.
— О да, — говорит она несколько презрительно. — Я-то тебя помню.
— Извини, в колледже ты тоже вела себя со мной так, или это я вел себя с тобой по-другому?
Она останавливается и поворачивается ко мне лицом.
— Ты что, серьезно не помнишь, кто я такая, Виктор?
— Почему, помню. Ты — Лорен Хайнд. — Пауза. — Пойми, мы давно не виделись, а клонопин вызывает долговременные провалы в памяти…
— А мне послышалось — кратковременные…
— Вот видишь — я уже ничего не помню.
— О Боже, хватит об этом.
Она уже собирается отвернуться, когда я спрашиваю:
— Скажи, а я все такой же?
Она тщательно изучает меня.
— Пожалуй, да, как мне кажется. — Она останавливает взгляд на моей голове и внимательно рассматривает лицо. — Ну разве что баков у тебя тогда не было.
Это брешь в обороне, в которую я тут же устремляюсь.
— Надо учиться любить свои баки, зайка. Они — твои лучшие друзья. Приласкай их. — Я поворачиваюсь к ней в профиль, наклоняюсь и мурлыкаю.