Глас вопиющего в пустыне
Шрифт:
Ляля, когда еще была «в себе», говорила мне: «Ты слишком многого хочешь от этих людей». Может быть, она права, но тогда что же? Значит, это не люди? Значит, это пустые оболочки? Значит, все их предназначение на этой Земле – жрать, пить, и, извините, срать? В газетах и по ТВ давно уже говорят о том, что население России вымирает по миллиону в год. Иногда даже приводят леденящие душу данные, что по три миллиона. Все, что я увидела в деревне – наглядная иллюстрация этого: семь лет назад, когда мы только приехали, деревни были полностью населенными, теперь же, дай бог, если осталось по нескольку человек, и это не потому, что все вдруг подались в город – очень часто слышишь разговоры о том, что тот умер, другой умер, причем это не только дряхлые старушки, но и молодые мужики и бабы. И удивляться не приходится: некогда «великий народ – строитель коммунизма» спился и полностью дегенерировал.
…Та страшная весна, наконец, прошла, настало лето, и я смогла посадить огород – ведь, имея землю (а у меня ее было несметное количество, целых
Есть у меня приятель, Саша Круглов. Он, вообще-то, как писалось в какой-то книге, «не просто так мальчик» – он научный сотрудник Эрмитажа. И вот в пику Саше я совершаю какие-то смешные поступки, что, наверное, глупо, но тем не менее… Саша немножко сноб, то есть, не так уж немножко… «Когда я сидел на пляс де ля Конкорд ресторанчике, мы ели там устриц». И я, когда мы жили там в китайском квартале (впрочем, он был какой-то «арабско-китайский»), пошла в рыбный магазин и, поскольку я кое-как изъясняюсь по-французски, объяснила продавщице, что я русская и никогда не ела устриц. Магазин был, как в Лондоне книжный – там было ТАКОЕ… Одних только устриц было сортов, наверное, сорок – где уж мне выбрать среди такого коликчества, я уж не говорю о какчестве. Но продавщица вошла в положение. Бросив все, она стала «обслуживать» меня, но как обслуживать!!! Сначала она полчаса рассказывала мне (я половину, конечно, не поняла), кто такие эти устрицы и с чем их едят, то есть, КАК их надо есть, оказывается, это целая наука (буржуи проклятые!!!) – лимон там выжать, вино тоже не всякое подходит… Потом она сама выбрала мне дюжину, но я сказала, что дюжины этой гадости (я, конечно, не так грубо выразилась, а как-то более изящно) мне никогда не съесть, для начала надо бы поменьше (ну, кто его знает, может быть потом войду во вкус… правда, я в этом сильно сомневалась, и, как оказалось, не напрасно – на устрицы меня больше не тянуло никогда в жизни). Продавщица согласилась и положила мне полдюжины, а от себя добавила седьмую – в качестве, наверное, презента за свое долгое обслуживание, ибо я купила на копейку… Придя в свой убогий негритянский отельчик (и он-то был для нас слишком дорогим, потому что номер в нем стоил аж 60 франков, это целых 12 долларов в день!), я первым делом поставила видеокамеру, чтобы запечатлеть это событие, а все для того, чтобы утереть нос Саше Круглову – не он один такой отмеченный судьбой, не он один ест устриц!!! Ляля плевалась: «Какая гадость!» Надо сказать, что я ела их совершенно без энтузиазма – и правда, гадость… Ела и вспоминала нашего незабвенного Бориса Николаевича Ельцина, и тоже в связи с Парижем. Когда он в нем пребывал, советники начали убеждать его походить по ресторанам – «ведь это же гастрономическая столица мира!», на что он им очень резонно возразил, что он любит борщ и котлеты. И в тот момент, когда я ела устриц, я поняла, что я – родственная душа Бориса Николаевича.
И по турецкому побережью я решила проехать тоже потому, что по нему уже когда-то проехался Саша Круглов. Билеты до Антальи стоили 250 долларов, а путевка в дешевенький отель, куда входили, естественно, билеты, а также жратва (шведский стол) в течение двух недель – 180, поэтому понятно, что я выбрала. Дальше мы поехали самостоятельно, причем все русские, бывшие в этом отеле, испуганно говорили нам: «Вы что, с ума сошли? Куда вас несет – в полную неизвестность, вы же пропадете!» Это отличительная черта русского человека – он боится всего чужеземного, он уверен, что в других странах жить так же опасно, как и на его родине.
Напротив, это путешествие удалось на славу. Дело в том, что в Турции существует очень развитое автобусное сообщение, имеется много конкурирующих между собой автобусных компаний. Автобусы при этом чрезвычайно комфортабельные, обслуживание на очень высоком уровне, а стоит это сущие копейки – например, чтобы проехать из Кемера в Бодрум, на такси надо затратить долларов 200, а на автобусе – 10. Впечатляет?! И как в самолете, кормят вкусными вещами – пирожными, печеньем, и можно все время пить отличный горячий чай или даже кофе! Ждать их тоже недолго – автобусных линий и маршрутов очень много, в день по ним проходит множество машин. Нам бы так!
Мы были, как ни странно, единственными русскими, путешествующими таким образом, правда, попадались и американцы, и австралийцы, и новозеландцы, и канадцы. За два месяца мы посетили огромную прорву городов на побережье – и Мармарис, и Фетхие, и Измир, и даже побывали на острове Бозджаада, но больше всего мне запомнился красивенький городок Каш – он казался настоящим раем на Земле! И еще удивило, что в огромном измирском метро ходило и ездило штук восемь человеческих душ (это вместе с нами). Хотя и Бозджаада тоже запомнился, но по другой причине: там мы пили самое потрясающее вино,
До Стамбула нас часов 8 везли трое довольно молодых мужчин на джипе, при этом они не взяли с нас ни копейки и всю дорогу кормили – меня в кафе, где я безуспешно пыталась отдать им деньги, а Ляле приносили прямо в машину. Это была конечная цель нашего путешествия: мы хотели переплыть Черное море и таким образом попасть домой. Но увы – наши планы спутал господин Буш. Он зачем-то притащился в Турцию, потому что ведь очень нелепо агитировать турок-мусульман воевать против таких же мусульман, только иракцев. Короче, в Стамбул мы попали в один день с господином Бушем, и боже мой, что там творилось! Все было наводнено полицией, казалось, жители Стамбула – это сплошь одни полицейские, они были на каждом шагу, стояли кучами на каждой улице, на каждом углу, пройти сквозь оцепление было невозможно, а мне надо было в морской порт. Я бросила Лялю с вещичками прямо на дороге, хотя это было даже опасно – всюду возникали демонстрации протеста, какие-то заварушки, я видела, как толпу разгоняли слезоточивыми газами, но почему-то я не испугалась – возможно, потому, что никогда в жизни не попадала в подобную ситуацию, такое я видела только по телевизору, и все казалось каким-то нереальным.
В порт мне все-таки удалось пробраться (партизаны в Великую Отечественную много потеряли в моем лице!), но оказалось, что никакие пароходы в Россию не плывут, и нам пришлось взять такси (пожилой водитель всю дорогу что-то возбужденно говорил, из его страстной речи я поняла только два слова, они повторялись очень-очень часто, и не понять их было просто невозможно: «Буш – шайтан!») и поехать в огромный аэропорт – имени, конечно же, Ататюрка. Но и тут нам не повезло, а впрочем, это как посмотреть. Когда самолет, на котором мы должны были вылететь домой, еще только летел в Стамбул, у него отказала гидравлика, и он чуть не гробанулся, наши самолеты ведь, как правило, летают до тех пор, пока не рассыпаются по винтикам. (Эх, бедность, бедность российская! Всего-то навсего сколько-то там миллиардов в Стабилизационном фонде!). Поэтому мы, просидев всю ночь в аэропорту, были водворены в отель «Вашингтон» (все-то было тогда под знаком Америки!), где нас продержали еще чуть ли не сутки, пока самолет не починили. От скуки я стала болтаться по местному кварталу, оказалось, что это знаменитый квартал, где дикая куча магазинов. И, наверное, оттого, что стояло лето, покупателей тоже почти не было, торговцы хватали меня и три часа заставляли мерить всякие дубленки. И, наконец, в третьем по счету магазине я не выдержала и безумно дешево (это мне потом сказали наши шопницы, а они – профи) купила великолепное пальтишко. Так что спасибо господину Бушу – благодаря ему я теперь защищена от российской стужи.
Глава 7
Я очень часто вспоминаю свой родной городок, ведь там осталось много людей, которые меня помнят по сей день, хоть я и уехала оттуда навсегда почти уже тридцать лет тому назад. Я думаю об этих людях с нежностью. Я совершенно точно знаю, что они мне – родные. Наш домик стоял на берегу реки, и в 50-е годы – времена моего детства – там находилось первое здание музыкального училища, которое тогда только организовалось. В городок приехали музыкальные кадры из столиц, чтобы преподавать молодым сибирякам – из Киева приехал молодой скрипач, который впоследствии станет директором этого училища, а также моим педагогом в музыкальной школе, другие преподаватели – из Ленинграда, даже из Москвы… Не знаю, что сыграло роль, что я не представляю свою жизнь без музыки – случайность ли того, что училище находилось в двух шагах, и меня, совсем малышку, никто не выгонял, я присутствовала на всех занятиях первых студентов, закономерность ли какая-то, но это произошло так естественно, что я всю свою жизнь была связана с МУЗЫКОЙ…
Я практически атеистка, я не понимаю людей, приходящих в церковь и ищущих там какого-то бога, с моей точки зрения (которую я, как всегда, никому не навязываю) никакого бога там нет. Но вот если бы не было музыки, то жить бы не стоило, в этом я абсолютно уверена. А ведь миллионы и даже миллиарды людей живут, не зная, что это такое. Мне их жаль, они неполноценны духовно (как Ляля, ни разу в жизни не познавшая радостей любви, неполноценна физически, да и морально).
Мой единственный Бог – это Моцарт. Еще, конечно, есть Бетховен, Шопен, Чайковский, бесподобный Шуберт, но все равно – это «второй эшелон», выше Моцарта нет никого. Конечно, я завидую большим музыкантам, но и просто слушать – это совсем даже немало, так что можно не обижаться на Природу, что она мало дала способностей (да и смысла нет в таких обидах – все равно, что безрукому роптать на отсутствие рук, от этого же они не вырастут!).