Глас Времени
Шрифт:
Хорст кивает.
– После той встречи меня преследуют какие-то темные силы.
Хорст на секунду поворачивается к Лабберту. Его лицо полно изумления.
– Считаешь, я из ума выжил? Сидит старикан, басни сочиняет? Но тот, кого я вижу, вполне материален, и действия его материальны. Он мне спать не дает. Бывает, встанет возле дверей и разговаривает своим скрипучим голосом. Я не знаю, о чем – слова непонятны. Одно знаю: это зло. – Голос Лабберта становится тихим. – Полагаешь, войну начал Гитлер? Как бы не так!
Автомобиль
С первого взгляда трудно понять, откуда под куполом свет. Наружную поверхность, занесенную снегом, от внутренней вершины отделяют десятки метров прочного, непроницаемого для солнца льда. Тем не менее, по всей внутренней поверхности равномерно распределяется свет, будто бы купол из стекла и находится под солнечным небом. Такого эффекта удалось добиться, используя специальные пластины, которые по отдельности напоминают экраны плазменных мониторов.
Шумные воды пресного водоема, похожего на плавательный бассейн, окружены бетонной каймой. Одно лишь приводит в смятение: таких огромных бассейнов нет, пожалуй, на всей земле. Вода в озере под цвет купола. Поверхность неспокойна: то там, то тут без конца что-то бурлит, булькает и клокочет. Все потому, что глубоко на дне ежесекундно бушуют горячие источники. С паром справляется вентиляционная система сквозного продува. Все же иногда над озером можно увидеть туманную дымку.
К центру окружности радиальными линиями выстроены узкие платформы-причалы. Возле некоторых из-под воды выглядывают рубки подводных лодок. В сотнях миль отсюда, там, где начинается ледяное побережье Антарктиды, субмарины погружаются и на малом ходу входят в карстовые тоннели. Их сеть поражает воображение. Но немецкие подводники пока знают только один путь – путь сюда! В 1945-м году этот причал является сердцем гидротранспортных сообщений.
Белый «Мерседес» останавливается на подъезде к озеру.
– Какой тяжелый воздух, – вздыхает Лабберт, выходя из автомобиля.
– А мне нравится влажность, – говорит Хорст. – Вот в Новом Берлине чересчур сухо.
– Сплошные крайности. Расскажи лучше, как поживает сынишка? Как фрау Гопп? Давно не заходил в гости.
– Мы всегда рады вас видеть. Фрау Гопп хорошо, сынишка тоже. В пять лет дети задают слишком много вопросов, герр Лабберт. «Папа, а что такое Антарктида?.. А правда где-то наверху тепло и там живут люди?.. Почему мы не живем вместе с ними?.. Папа, а ты был там?..» Иногда
– Мне жаль новое поколение, они растут под искусственным солнцем. Свое детство я вспоминаю с доброй печалью в сердце. Счастливое время в далекой теперь Германии, где розовые щеки мальчишек обдувал настоящий ветер. Мы резвились, играли в войну, гонялись за девчонками и влюблялись, не представляя, что бывает иначе. А какой станет молодежь, выросшая здесь? Они не знают ничего, кроме пропагандистских речей и идеализированного образа фюрера. Это как жить в коробке, где все время играет одна и та же пластинка.
– Придет время, и мы поплатимся за этот эксперимент, – опустив голову, произносит Хорст.
Лабберт пожимает плечами.
Издалека двое солдат в легкой антарктической форме отдают им воинское приветствие. Они прогуливаются по причалу, готовые встречать судно.
– Ну, и где эта чертова лодка? Кто-то опять перепутал время? – раздражается Лабберт.
– А вот и она! – Хорст указывает на характерное возмущение на поверхности воды. – Интересно, кто прибудет в этот раз?
– Сейчас узнаем.
– И сколько там золота? – спрашивает Лабберт.
– Полно! – отвечает человек в штатском. Он одним из первых покинул судно и протянул Лабберту удостоверение представителя Германского Рейхсбанка. – Там большая часть из того, что удалось спасти. Больше из Европы золота не будет.
Лабберт смотрит в сторону берега, где шумная команда матросов скользит удивленными взглядами по куполу.
– Они мне весь мозг прожужжали, – ухмыляется представитель банка. – Я с нетерпением ждал, когда покину этот подводный улей. Надеюсь, в Новом Берлине не так шумно?
– В Новом Берлине за чрезмерный шум могут арестовать.
– В какое жуткое время мы живем! Тут арестовать, там арестовать… – Смуглое лицо банкира лоснится в суррогатном свете купола. Он недолго молчит, затем шепотом спрашивает: – А там есть бордели? Понимаете, я почти два месяца без женщины.
Лабберт смеряет его оценивающим взглядом. «Нет, я не позволю ему жить в этом городе. Сошлю в периферию, обслуживать энергоустановки».
– Что вы на меня так смотрите?
– Для начала давайте закончим дело, – Лабберт кивает в сторону подлодки.
Человек соглашается и апатическим тоном произносит:
– У меня для вас кое-что есть. – Из нагрудного кармана он достает конверт для партийной почты. Тот отличается толщиной бумаги, через которую невозможно разглядеть текст, даже просвечивая мощной лампой, а из-за специального клея его невозможно вскрыть незаметно. – Мне велели передать лично вам.
Лабберт берет письмо, и на мгновение его посещает мысль, что оно важнее целого флота подводных лодок с золотом.