Главная роль 5
Шрифт:
«Сетка» у дяди Леши моё почтение! Разумеется, сам он личными визитами в конторы с запуском загребущих лап в сейфы не утруждается, доверяя это почетное дело прикормленным деятелям: как служивым, о карьере которых «Пуды» лично позаботился, так и гражданским — откаты за допущение к госзаказам нужных себе подрядчиков дядюшка получает сказочные. По документам выйти на Алексея Александровича не получится при всем желании — командующий флотом со своими печатью и подписью фигурирует лишь там, где это необходимо, без участия в хозяйственно-денежной жизни вверенного подразделения. Именно это и дает ему право отмахиваться от семейных просьб воровать поменьше: за руку не пойман, идите нафиг. В общем — на месте будущего Мурманска образовалась финансовая дыра, затыкать которую пришлось траншами из моих личных средств, иначе стройка
Архангельск на днях «разморозится», и Мурманску станет полегче — с перевалочным морским пунктом снабжение стройки выйдет на новый уровень, а сами жители Архангельска и окрестностей на этом деле заработают — сплошные плюсы.
Лучше всего в тех краях на данный момент ощущает себя железнодорожная ветка — над ней Флот не властен, а воров не подпускают назначенные мной руководители. Неплохо чувствует себя и Транссиб — за последние полгода туда прибыло очень много заказанных мной на китайские деньги материалов, техники и дополнительных низкоквалифицированных рабочих — китайцы в основном, и часть из них останется у нас насовсем, если захочет: по истечении годового контракта имеют право подать прошение на получение подданства. Едва ли останутся — жалование там хорошее, питание — казенное, спальные места в наличии: получается нормальная «вахта».
В мое время в интернете как-то видел блог про посещение места, где китайцы выстроили себе парк с миниатюрами чудес света. Народ потешался, но мне хватило знаний о тех краях, чтобы понять простую вещь: Китай в глазах аборигенов самая лучшая страна, а значит нет ни одной причины не завозить в нее самое лучшее — так можно полюбоваться варварскими достижениями, не тратя время на посещение варварских стран. Если воспринимать этот пример в качестве метафоры, можно привязать к нашим реалиям: нет ничего зазорного в том, чтобы тащить к себе стоящие штуки. Нет ничего плохого в том, чтобы купить патент и наладить производство нужного здесь, у себя. Если производить по патенту не выгодно, нет ничего зазорного в том, чтобы импортировать готовый товар — если, конечно, это не стратегически важная фиговина, без которой загнется всё. Типа как подшипники — их закупать готовыми выгоднее, но парочку заводов «под ключ» я заказал: с появлением автомобилей потребность в железных шариках вырастет до небес.
Удивительные люди порой встречаются — очень им хочется, чтобы кто-то сделал «аналогов нет». Неважно, по какой цене, неважно, сколько в «аналоговнете» недостатков — главное, чтобы оно было СВОЕ. Пес с ними — я уж как-нибудь смогу привить народу нормальные взгляды на мир. Да сейчас они и нормальные — ни разу ни от кого в этом времени даже намека на «ничерта сами сделать не можем» не слышал, существовать в условиях глобального рынка всем нормально. А какие каталоги в этом времени! Каждый раз смотрю и каждый раз удивляюсь, сколько всего человечество уже успело изобрести.
Здесь тоже без большевиков не обошлось — существуя под санкциями, СССР приходилось многое производить своими силами. С армией справлялись «на ура», неплохо чувствовала себя прочая машинерия, отлично работал космос и многое другое, но с товарами народного потребления страна уже буксовала. Когда построили нефтепровод в Европу, появилась возможность завозить страшное количество импорта. Своему народу Партия в те времена реально желала добра и процветания, поэтому за бугром закупала только лучшее. Отсюда и зародились культы «чешских стенок», «немецких магнитофонов», «финской сантехники» и прочего — сложилась иллюзия, что «сами» только отстой сделать и можем, а в капитализме сплошь качество. Нет, просто в капитализме получаешь то, за что заплатил. Затем, когда вся эта «неэффективная» промышленность была демонтирована во славу капитализма, пришли фантомные боли — раньше хоть плохонькое делали, но свое, а теперь вообще только
Еще одно направление, где все шикарно, это типографии — на две трети производство печатной продукции выросло по сравнению с временами до моего «попадания». Почти весь «лишний» объем — дотационный, расходится по библиотекам (их сеть сильно растет), учебным заведениям и приютам. Этот тренд сохранится еще надолго — банально рынка сбыта нет, и даже при повальной грамотности и скромных ценах на книги всерьез рассчитывать на солидные доходы не стоит. Возрожденный журнал «Дело и отдых» издался сразу десятитысячным тиражом и разлетелся как горячие пирожки — в нем же «услышанные мной от казаков» эксклюзивы печатают. К третьему номеру тираж стал в сотню тысяч, и планируем расширить типографию еще — единственный из моих печатных продуктов, который приносит доход.
Отпив кофе, я откинулся на спинке рабочего кресла, покосился на обилие транспорта и людей на площади перед Зимним, и взял со стола шикарно иллюстрированное издание «Конька-Горбунка». Когда-то была целиком запрещена цензурой — тоже о двух концах палка. С одной стороны, избыточно закрученных после восстания декабристов гаек отрицать нельзя. С другой — если бы декабристов не было, никто бы гаек и не закручивал. Кроме того — произведение с никчемной художественной ценностью запрещать бы никто не стал, что-то вроде знака качества. Буду стараться беречь и преумножать Слово во всех его проявлениях, но и зарекаться от запрета чего-нибудь реально вредного не стану: суровые времена требуют тяжелых решений. Талантливый народ у нас, на окружающий, несовершенный мир пристально смотрит, пропускает через себя и порождает предельно эстетичное художественное отображение — настолько, что хочется забиться в угол и выть от того, насколько все плохо. Что ж, механизм, как бы грустно не звучало, на Родине отработан — сначала цензура и ссылка, потом, после смерти деятеля, памятники по всей стране и заслуженное место в учебниках. Постараюсь этот механизм сломать — у большевиков же был вполне годный по всем параметрам «народный» жанр соцреализм, почему бы не наплодить историй о «золушках» и производственных романов в имперских реалиях? Кого-то же они могут вдохновить на более активную экономическую позицию.
Радует меня Академия Наук — все поручения как минимум «вчерне» отработаны, создана база для дальнейшей, более вдумчивой и конкретной работы, сформированы Комитеты (уже похвастался Арисугаве, получив одобрение — всяческие «комитеты» япошки очень любят), почти ушли в печать (с опережением графика) учебники по обновленному языку, истории и литературе. Немного буксуют естественнонаучные и точные дисциплины — приходится компилировать и упорядочивать все имеющиеся в мире наработки, но к моменту, когда придется выдавать учебники ребятам, успеваем с запасом.
Третьего дня в Александровском дворце был, общался со своими будущими врачами и учителями. После первой сессии «отвалилось» меньше десяти процентов учеников — очень стараются ребята из бедных семей, руками и ногами в социальный лифт вцепились, выгодно этим отличаясь от своих «вечных» коллег из других ВУЗов — вот «вечных» по зиме турнули очень много, и лишь крохотное их количество — что ожидаемо — решило попытать счастья в реальных училищах. Тоже странные люди — со своей философией и прочей гуманитарщиной в дипломе тебе светит карьера гувернера, учителя и на крайний случай журналиста. Зарплаты там зависят от места работы и начальника, но в целом они меньше, чем получает, например, квалифицированный слесарь. Но мы же не быдло грязноштанное на производстве работать, а духовно богатые, возвышенные личности с выработанным годами студенческой вольницы алкоголизмом.
Списывать все на «сам дурак» очень приятно, но проблема на лицо — в рабочих профессиях престижа нет, а должен быть! Производство — в основе всего, и никакие философы-литературоведы-риторы этой планете без производства нафиг не нужны. В газетах развернулась кампания по приданию рабочим профессиям престижа — журналисты ходят по заводам и фабрикам, общаются с «рабочей аристократией» и амбициозной молодежью, приводят истории личного успеха, не устают сравнивать зарплаты «гуманитариев» и рабочих, напоминают о большой государственной работе по улучшению качества жизни пролетариев.