Главные люди опричнины. Дипломаты. Воеводы. Каратели. Вторая половина XVI века
Шрифт:
Допустим, вина нескольких опричных воевод, проштрафившихся самых очевидным образом, была ясна и без его усилий. Отношения между князем М. Т. Черкасским и царем давно стали прохладными. Михаил Темрюкович имел основания подозревать, что его сестра, царица Мария Темрюковна, ушла из жизни не по своей воле. А царь имел основания подозревать самого М. Т. Черкасского в сговоре с неприятелем. Сейчас трудно определить, существовал ли этот сговор на самом деле, но почва под опасениями Ивана IV была. Князя, очевидно, казнили еще до московского разгрома, в ходе оборонительной операции. Прочие опричные военачальники, и прежде всего князь Василий Иванович Темкин-Ростовский,
Но.
Во-первых, оставалась неясной степень вины земских воевод. Оплошность? Измена? Слабость?
Старшим среди них после гибели князя И. Д. Бельского оказался один из величайших вельмож грозненского царствования — князь Иван Федорович Мстиславский. Автору этих строк уже приходилось доказывать, что за Мстиславским не числилось никакой измены{338}. Сам царь нимало не верил в нее. Но если пострадали видные опричники, то как земским остаться без наказания? Царю требовался громкий «политический процесс», а не подлинное расследование. Никакие подозрения в предательстве Мстиславского не посещали государя. Однако Иван IV был недоволен Иваном Федоровичем, и монаршее недовольство не носило одного лишь формального характера. Князь оказался среди тех, кто проиграл большую битву. Есть ли в том его вина, или же ее несут иные командиры, да и сам государь, — трудно сказать. По всей видимости, Иван Федорович заменил Бельского на посту командующего слишком поздно, когда выправить исход оборонительной операции было уже крайне трудно. Однако в вину ему могли поставить то, что царь очень долго не получал вестей из спаленной столицы и даже не знал, какова судьба сражения у ее стен. К тому же Мстиславский не позаботился о расчистке города от мертвецов. Бог весть, был ли он тогда в состоянии заботиться о чем-либо, увидев, как в лютом пламени сгорел его полк… Малюта Скуратов мог всерьез понадобиться государю для организации «политического процесса» с позорищем и унижением для Мстиславского.
Во-вторых, помимо крупных фигур в печальной истории большого московского пожара 1571 года оказались замешаны мелкие служилые люди, оказавшие татарам услуги проводников. В частности, некий сын боярский Кудеяр Тишенков. И тут расследование требовалось самое тщательное: царя не могла не встревожить возможность того, что от сих невеликих птиц веревочки потянутся к «столпам царства». Бог весть, располагал ли Григорий Лукьянович розыскными способностями или же только карательными. Но к делу его привлечь могли. Во всяком случае, осенью 1571 года Малюта расспрашивал вернувшегося из Крыма русского гонца Севрюка Клавшова о Кудеяре Тишенкове и других московских изменниках.{339}
Надо полагать, действия Григория Лукьяновича вполне удовлетворили монарха. Именно этим уместно объяснить единственное воеводское назначение в карьере Малюты.
Можно констатировать: на протяжении двух лет, ставших последними в истории опричнины, Григорий Лукьянович стоит весьма высоко. Именно в 1570–1572 годах он — «первый в курятнике». Может быть, с конца 1569 года, но не раньше. В ту пору Малюта пребывает на вершине жизни. Он добился того, о чем прежде и мечтать не мог. Опричнина дала ему невероятное, немыслимое возвышение, ни при каких обстоятельствах невозможное для провинциального сына боярского доопричного времени…
Кто для него все эти высокородные аристократы?
Но вот какой парадокс: стремясь закрепить положение своего ничтожного рода на верхних ступенях служебной лестницы, Григорий Лукьянович повел тонкую «брачную политику»; трех своих дочерей он отдал замуж за родовитых аристократов.
Анна Григорьевна Скуратова-Бельская сделалась супругой князя Ивана Михайловича Глинского. Князья Глинские входили в десятку высших родов русской знати… если только не в пятерку. Иван Михайлович был богат, приходился близкой родней матери самого Ивана Грозного и как жених обладал лишь одним недостатком: считался человеком «очень простым и почти полоумным»{340}. Впрочем, странная «простота» совмещалась в нем с полководческим дарованием{341}, и впоследствии он станет крупным военачальником.
Марья Григорьевна Скуратова-Бельская оказалась замужем за Борисом Федоровичем Годуновым, выходцем из старинного боярского семейства. Годунов был, конечно, женихом более низкого ранга, чем Глинский. Но, во-первых, ему предстояло, пережив Ивана IV и его сына Федора Ивановича, взойти на царский трон. И, во-вторых, еще в 1567 году Григорий Лукьянович о родстве с Годуновыми даже мечтать не мог — настолько превосходили они его собственный род знатностью.
Наконец, Христина (Екатерина?) Скуратова-Бельская стала женой князя Дмитрия Ивановича Шуйского. Князья Шуйские по знатности могли тягаться с Глинскими и даже превосходить их. Они обладали весьма значительными земельными владениями, они прочно удерживали высокие посты в армии и Боярской думе. Брат Дмитрия Ивановича, Василий, окажется еще более живучим, нежели Б. Ф. Годунов. Он успеет пережить и Бориса Федоровича, и его врага Лжедмитрия I, а после смерти самозванца князь воцарится на русском престоле. К тому времени Христина, дочь Малюты, еще будет жива…
Таким образом, трем худородным девицам в мужья достались три блистательных аристократа.
Надо полагать, Малюта строил великие планы на будущее.
И вот всё рухнуло.
Честная гибель
Опричнина шла к «закрытию» с весны 1571 года. Военные неудачи снизили ценность этого учреждения в глазах царя. Победа над крымцами Девлет-Гирея летом 1572 года, невозможная без участия земских войск и земских воевод, видимо, оказалась решающим аргументом против опричнины. Осенью последние остатки опричной организации были расформированы.
Государю Ивану Васильевичу предстояло решить: как поступить с худородными опричными выдвиженцами. Они делились на две части. Во-первых, те, кто мог еще оказаться полезен. Во-вторых, те, в ком острой нужды не ощущалось.
К первой группе следует отнести толковых военачальников, дипломатов, администраторов. Иначе говоря, людей «безнинского» типа — тех, кто проявил к своему делу очевидные способности. Их оказалось не так уж много.
Во вторую группу входили либо «исполнители», среди которых Малюта был самым «ярким» деятелем, либо просто лояльные прихлебатели, собутыльники, шуты.