Главный день
Шрифт:
Самое смешное, что в детских домах ничего требуемого тоже нет. Да и самих детдомов почти нет, невзирая на сотни тысяч беспризорников по всей стране, которые «ювеналистов», к слову, никак не заинтересовали. Их интересуют лишь те, кто находится в семьях. Вот и возникает вопрос — почему? Конечно, можно было бы предположить, что ожидается просто крупный попил бюджетных бабок, выделенных на подобные цели. Ну это неудивительно и вроде как даже в порядке вещей. Только ведь несколько сотен акций отбора детей (показательно, с освещением во всех средствах массовой информации) они по-любому должны провести. Ну чисто для отчета. И это значит, что у нескольких сотен ребятишек, из-за того, что упитанные дяди захотели стать еще упитаннее, жизнь полностью сломается. Да-а… если папа с мамой, отрывая от себя последнее,
Но это только две, наиболее явные стороны принятого закона. То есть: заработать еще денег и получить в свое владение массу бессловесных, а главное — физически здоровых (или почти здоровых) малолетних рабов. Только это все мелочи, так — лишь бы финансово заинтересовать непосредственных участников и исполнителей. А вот основной повод, он другой… Если учесть, что в здешней «параллели» процентов семьдесят семей, у которых есть несовершеннолетние, вполне попадают под карательную длань «ювеналистов», это означает: практически у любого можно отобрать ребенка. Отобрать на вполне законном основании. И теперь сами можете прикинуть, какой рычаг давления на людей эти козлы придумали! Вот не нравятся тебе политические взгляды человека, зачем что-то изобретать? Достаточно просто пригрозить забрать его отпрысков в приют. Повод-то всегда найдется. А если не испугается угрозы — лишить родительских прав и все. Пусть смутьян сам после этого локти грызет или вешается. И если он сделает властям шикарный подарок: принародно кинется на полицаев, то еще лучше — сядет за сопротивление работникам органов. А то в здешней, «истинно демократической России» иметь слишком много политических заключенных вроде как не комильфо. Но в данном-то случае будет чисто уголовное преступление! М-да… С другой стороны, если демократы перегнут палку, то «колхозники» могут курить бамбук. В том смысле, что народ сам, без их помощи и поддержки, восстание поднимет.
Когда я озвучил эту мысль, Павел Викторович, хмыкнув, сказал, что подпольщики тоже не лаптем щи хлебают и все учитывают. А Таисия Петровна, мать Данилки, присовокупила, что если носители свежеиспеченного закона к ним на хутор заявятся, то тут все и останутся. Она их даже стрелять не будет — чести много. Она их в сортире перетопит. Собственноручно.
Глядя на её внушительную фигуру, командир регионального отряда лишь головой покрутил. Видно, представил себе сам процесс. А потом, поднявшись из-за стола, поблагодарил хозяев и двинул в другую часть дома. Там Павел Викторович с Васькой, оккупировав нашу комнату, сначала затребовали пленного и часа на три с ним уединились. После чего американца опять спровадили в тайник и начали по одному вызывать бойцов, для устного опроса. Меня пригласили последним. Войдя, уселся на стул, еще раз кивнул гостям и молча уставился на начальника, в ожидании вопросов, которые не замедлили последовать. Приехавших интересовало все. И как мы выдвигались к намеченному месту, и какова была схема засады, и что я слышал, и что видел, и как действовал. То есть все стандартные вопросы, задаваемые вернувшимся с задания разведчикам. Прямо как у нас. Единственно что, рапорта мы не писали, а так — то же самое. Под конец Павел Викторович, закурив и угощающе подтолкнув мне свою пачку, поинтересовался:
— А как тебе первый бой вообще? Ну по внутренним ощущениям?
Ощущения у меня были ого-го, поэтому выпалил, не задумываясь:
— Не очень… Совсем не очень. Понятно что, скорее всего, дело было срочным, но посылать пятерых бойцов против отделения с бронетехникой, да еще и требовать взятия пленных, это как-то чересчур…
Еремин выдвинул челюсть:
— А ты чего хотел? Тут война! И действуем мы исходя из тех сил, которые есть в наличии!
Но потом, пару раз раздраженно пыхнув сигаретой, опять сменил тон:
— В вашем случае просто выхода иного не было. Существовала крайняя необходимость получения тех сведений. Крайняя! Полноценные группы не успевали, поэтому пришлось задействовать вас…
— Но как же диск? Его же еще не вскрыли…
— Диск — само собой. А вот беседы с первым заместителем директората технических служб для нас сейчас поинтереснее будут…
Тут Павел Викторович слегка осекся, видно спохватившись, что ненароком выдал высокую должность амера, а потом, прихлопнув рукой по столу, словно бы отделяя лирику от дела, внимательно посмотрел на меня и, меняя тему, задал следующий вопрос:
— Ты, Сергей, мне другое скажи. Откуда у тебя такая прыть в допросе пленных взялась? Ведь вроде опыта никакого не было? А тут — ткнул человеку сигаретой в глаз и никаких эмоций… Мне доложили, что на тебя в тот момент смотреть страшно было. Голос спокойный, руки не дрожат, даже говорил с какой-то ленцой. Как будто всю жизнь людей в полевых условиях колол. И в итоге — вытряс из «языка» нужные сведения, да дальше побежал как ни в чем не бывало. Или этому тоже в стрелковом кружке Дома офицеров учат?
Я отрицательно мотнул головой:
— Скажете тоже… Как допрашивать пленного и как себя при этом вести меня в армии учили. Немного, правда. А в основном здесь уже наблатыкали. Ивлев нас сам гонял. Чисто теоретически, но как видите — хватило. Цыган с Чижом, кстати, вместе со мной на тех занятиях присутствовали, и чего их мое поведение напрягло, я так и не понял…
— Это не их напрягло, а американца. Мужики как раз сказали, что ты вел себя нормально. Единственно, удивились способу добычи информации. Такому Геннадий не учил.
— А, это? Действительно не учил. Про трюк с сигаретой мне сменщик рассказал, когда я на гражданке в кочегарке работал. Он, как подопьет, много чего интересного рассказывал. Степан-то старше меня лет на двадцать был и до развала Союза в ментовке служил. Вот и делился жизненным опытом. И насчет сигареты в том числе. А что? Я опять повел себя слишком резко, поэтому вы считаете, что меня к вам БОГС заслал?
Еремин переглянулся с Васькой и, усмехнувшись, сказал:
— Ну на Азефа ты не похож. Да и БОГС, я так думаю, за подобную самодеятельность господа из ЦРУ раком бы нагнули. В полном составе. Не та фигура Алекс Керри, чтобы быть разменной пешкой в игре третьесортной спецслужбы. Совсем не та! — И после небольшой паузы: — Так что про Бюро можешь забыть. Просто меня сам метод допроса заинтересовал. А когда ты про того отставника упомянул, все встало на свои места. Ну а про чемоданчик как догадался?
— Да чего тут догадываться? Туман, снег и вертушка не улетает, хотя наблюдать нас не может. Остается одно — маячок. В разных фильмах его и в кейсы, и в компы, и даже в часы запихивали. Ну с часами это, конечно, перебор, а вот от чемодана надо было избавляться. Ну и от ноутбука заодно… И, разрешите вопрос? А кто такой Азеф?
Павел Викторович, слушая меня, понимающе кивал, а на вопрос фыркнул:
— Вот ведь молодежь пошла! Великие вехи забывает… Евно Фишелевич Азеф был одним из самых грандиозных провокаторов. Этот человек одновременно являлся руководителем боевой организации партии эсеров и агентом Охранного отделения Департамента полиции МВД Российской империи. Чтобы тебе было понятнее, это равносильно тому, если бы президент США работал на КГБ.
Я задумчиво почесал затылок:
— Угу… То есть именно из-за высокопоставленности пленного у вас отпали последние сомнения относительно моей принадлежности к БОГС?
— Эк ты загнул. Но можешь считать, что все именно так.
— А если это просто случайность? Если я просто не знал, что это такая большая шишка. Поэтому и не отпустил сразу?
Высокое начальство скорбно закатило глаза и поинтересовалось:
— Слушай, чего ты вообще сейчас добиваешься? — Но потом снизошло до объяснений: — Алекс Керри в Россию приезжал уже несколько раз. Читал лекции в академии Бюро. Присутствовал на торжественном вечере первого выпуска. Я уже не говорю, что сотрудники БОГСа плотно контактируют со своими «старшими братьями» из-за океана, и поэтому не слышать фамилии Керри мог лишь человек, далекий от этой организации. Удовлетворен объяснением?